— Если бы ты все мне рассказала раньше, — вздохнул Ким. На какое-то время он ушел в свои мысли, а потом пробормотал: — Помимо самой любви в ней так много всего другого, Катарин. Между влюбленными, особенно если они собираются пожениться, хотят провести вместе всю оставшуюся жизнь, должны быть доверие и дружба. Будучи неоткровенной со мной, ты подорвала мое доверие к тебе, Катарин.
Его слова, сказанные мягко и негромко, будто ножом полоснули ее по сердцу. Все старательно выстроенные ею бастионы разом рухнули, ее огромные глаза на мертвенно-бледном лице превратились в бездонные омуты и подернулись непрошеными слезами.
— Только не плачь, — упрашивал ее Ким, — не плачь, ради Бога. Я не выношу твоих слез.
— Хорошо, я не буду, — ответила Катарин, глотая слезы.
Она протянула руку к шкатулке из белого оникса, достала из нее сигарету и закурила, не дожидаясь, пока Ким поднесет ей огонь. Глубоко несчастная, она молча курила, стараясь не встречаться с ним глазами.
— Как и мой отец, я считаю, что лжецы — ненадежные во всех отношениях люди, — заговорил Ким, придвигаясь к ней. — Смотри мне в глаза, Катарин, — приказал он и, когда она молча исполнила его приказание, продолжил: — В общем, одна ложь влечет за собой другую, та — третью, и так без конца. Ложь незаметно становится образом жизни. В нашей семье нет места тому, кто не способен всегда говорить правду, независимо от того, какие последствия для него может повлечь за собой абсолютная искренность. Когда ты была в Лэнгли, ты видела доспехи па стенах каминного зала и часто спрашивала об истории и традициях нашей семьи. Ты помнишь девиз нашего рода?
— Да, — с усилием ответила Катарин.
Ким больше ничего не сказал и сидел, молча наблюдая за ней. Инстинктивно Катарин поняла, что он ждет, чтобы она произнесла вслух те несколько латинских слов, девиз древнего рода Каннингхэмов. Набрав полную грудь воздуха, она тихо, по отчетливо выговорила:
— Pardessus tout: Honneur.
Ким кивнул. Глаза его просияли.
— И я тогда сказал тебе, что означают эти слова: «Честь превыше всего!» С великих рыцарских времен каждый Каннингхэм из Лэнгли руководствуется в жизни этим девизом, в нем заключен кодекс нашего поведения.
Его лицо смягчилось.
— У Ричарда Ловеласа есть стихотворение, которое мне особенно нравится. Там есть такая строка: «Я не могу любить тебя, любимая, больше чести». Думаю, что в этих простых словах выражена вся моя мужская сущность.
Ким надолго замолчал. Потом, грустно покачав головой, произнес:
— Ах, Катарин, Катарин, почему ты не доверилась нашей любви, почему ты не поверила мне настолько, чтобы сказать о себе всю правду? Неужели ты не понимаешь, что ты натворила?