Беспомощно глядя на него, Лизл проговорила:
— Ты самый удивительный человек, которого я когда-либо встречала, Джеймс.
Он тихо засмеялся.
— Я изыскивал способы вернуть тебя — ведь твои письма не слишком обнадеживали!
— Твои тоже.
— Я хотел дать тебе время все обдумать; я не желал тебя торопить.
— И что общего все это имеет с "Тэлботсон Интернешнл", или мистером Тэлботсоном, и твоим пребыванием в Авиньоне?
— Я как раз подошел к этому. Когда я узнал о ваших финансовых проблемах — а я как раз выискивал, каким способом стать к тебе ближе — я, проще говоря, купил вашу телекомпанию. Другими словами, Лизл Павла Леонтина Адрианович, я — ваш новый босс!
Чувствуя себя совершенно некомфортно, Лизл не могла ни двинуться, ни ответить. Она некоторое время, показавшееся ей очень долгим, глядела в глаза Джеймсу, а затем поднялась и пошла к столу, чтобы взять с него свою сумочку.
Она стояла, обратившись к нему спиной, в раздумье — и Джеймс следил за ней взглядом, полным любви и муки, в ожидании ее реакции. Когда ему стало ясно, что реакции восторга не будет, он тоже встал и подошел к ней, тихо обняв за талию.
— Это что — так ужасно? — мягко спросил он, коснувшись ее уха губами.
Она резко обернулась, и он был вынужден отступить. Взгляд ее выразительных глаз был полон гнева.
— А я — часть этой сделки?
Он вовсе не ожидал такой реакции. Он прищурил глаза:
— Что эти твои слова должны означать?
Лизл обвела рукой столик на двоих, свечи, а также огромных размеров двойную кровать, которую ей теперь было видно через полуприкрытую дверь спальни.
— Ты что, полагаешь, что я совсем дура, Джеймс? — Глаза ее горели гневным огнем. — Я — козырная карта в этих переговорах? Я прилагаюсь к купленной компании в качестве… приправы?
Теперь он смотрел на нее в полном недоумении, шокированный горечью в ее голосе.
— Но ты не понимаешь…
— Нет, — уже более спокойно сказала Лизл, — я не понимаю. Но хочу, чтобы ты знал, Джеймс: я не собираюсь становиться основой какой-либо сделки. Я не позволю себя унизить таким образом.
Она подошла к двери и взялась уже за ручку, но Джеймс накрыл ее ладонь, положенную на ручку двери, своей и тихо сказал:
— Лизл, выслушай меня, пожалуйста. Это вовсе не так, как ты думаешь.
Она грустно улыбнулась, глядя ему в глаза.
— Разве, Джеймс? Тогда, Бога ради, скажи мне, как же это выглядит.
Повисла долгая тишина, а потом он срывающимся голосом начал говорить:
— Я люблю тебя, Лизл… Я люблю тебя и желаю тебя. Я хочу на тебе женится. Все, чего я хочу — это твоего счастья, и если для этого нужно купить твою чертову телекомпанию — я решил, пусть будет так. — Лизл почувствовала, как его руки обвились вокруг нее, и она прижалась к нему, позволив, наконец, себе захлебнуться любовью. Любовь прогнала прочь весь гнев и оскорбленную гордость, которая переполняла ее сердце. Она чувствовала, как его губы целуют ее волосы, и его голос был глухим, когда он произнес: — Ты веришь мне, Лизл? Ты доверяешь мне?