Не приняты у афганцев не только резкие движения, но и грубые, резкие слова, оскорбительные оценки работы сотрудников. Поведение советников, особенно в начале командировки, когда они по нашим советским традициям беспощадно публично критиковали некоторых афганских офицеров как бездельников, негодных работников, звучало резким диссонансом с местными обычаями и иногда вызывало даже слёзы у обиженного распекаемого офицера. Я никогда не слышал подобных оценок в выступлениях афганских руководителей. Самая резкая критика из их уст звучала примерно так: «Рафик (товарищ) Башир пока ещё имеет недостатки в своей работе, но есть уверенность, что он в скором времени их устранит».
Когда мы настойчиво требовали провести какое-то мероприятие, что-то сделать, афганцы никогда не спорили, обычно соглашались, обещали всё выполнить. Но часто на обещаниях всё и кончалось. Если мы возвращались к этому вопросу, возмущались, почему не сделано, в ответ обычно перечислялись многочисленные трудности, которые помешали выполнить обещанное. Слово «мушкилот» (трудности) — одно из первых афганских слов, которые мы усваивали в ДРА. Было заметно, что в условиях гражданской войны большинство афганцев вели себя с оглядкой — чья возьмёт — и особой активности не проявляли.
Сотрудники царандоя обычно очень стремились попасть на учёбу в СССР. Главный коньюктурный момент здесь состоял в том, чтобы пожить в своё удовольствие в мирной обстановке, а не рисковать собой в гражданской войне на родине.
В афганской армии, да и в милиции, традиционно укоренялся институт «нафаров» (денщиков). Нафары не только были как посыльные, порученцы командира, но и выполняли бытовые дела его семьи (пасли скот, нянчили детей). У некоторых командиров было по нескольку нафаров. Когда я был в ДРА, с этим явлением, сильно снижавшим боевые возможности армии, велась активная борьба, и число нафаров сокращалось.
Афганцы старательно делают работу, которую знают, конкретны, находчивы. Кто-то из старожилов рассказывал мне, что для работы на стройке (возить кирпич) афганец нередко нанимается вместе с собственным ишаком. Но ослик — не машина, не имеет паспорта с указанием грузоподъёмности: погрузить на него можно и 10 кирпичин, и 30. Так вот работодатель при приёме на работу испытывает осла таким образом: в корзину на его спине грузят по кирпичику до тех пор, пока осёл не перестаёт держаться на ногах и ложится, а затем, погоняя, снимают по одной кирпичине до тех пор, пока ишак не встанет самостоятельно на ноги. Оставшееся количество кирпичин считается оптимальным для перевозки при выполнении работы.