Родина прервал звонок внутреннего телефона. Татьяна Георгиевна ответила:
– Да?.. Вера Антоновна, я тебе передам Сергея Станиславовича, ему и докладывай. Меня тут нет. И это – не мои клиенты.
Мальцева протянула трубку Родину.
– Да?!. Вера, ну я-то что могу сделать?! – Некоторое время он молча выслушивал излияния, скороговоркой текущие из трубки. – Хорошо, хорошо! Иду! – сказал заведующий патологией несколько раздражённо. – Никуда не уходите, друзья мои! Я должен окончить свой рассказ.
– Что-то серьёзное?
– Да. У данных конкретных биологических родителей, – Родин поднял глаза к потолку, – тусующихся с суррогатной мамашей в семейном родзале второго этажа, очень серьёзные проблемы. Что касается акушерства – увы, у нас всё хорошо. Ладно, пойду, может, выловлю показания к кесареву сечению.
Татьяна Георгиевна погрозила Родину пальцем.
Как только заведующий отделением патологии прикрыл за собой дверь в ординаторскую обсервации, интерн поднялся с диванчика, а Мальцева подскочила со стула.
– Что с вами, Татьяна Георгиевна? – слегка насмешливо произнёс Денисов, ласково глядя на заведующую отделением обсервации.
Как не запрещала себе Мальцева краснеть, но тут она уже ничего не могла поделать – её залило по самые уши.
– Что вы себе позволяете?! – взвизгнула она и тут же рассмеялась, потому что ну уж очень напомнила сама себе профессора Елизавету Петровну. Приехали. Истерики. Краска в лицо бросается. Уж не приливы ли?
– Я ничего такого себе не позволяю, – вкрадчиво, но не утрачивая лёгкого флёра насмешливости, проговорил интерн. – Я, Татьяна Георгиевна, всего лишь хотел позволить себе помыть чашки. Вот, видите? – он продемонстрировал ей свою чашку. – Моя. – И вот… – он аккуратно сделал пару шагов к столу.
– Оставайтесь на месте! – приказала ему Мальцева.
Интерн застыл. Улыбнулся. И медленно, плавно дотянулся до стола.
– Даже моей растяжки и гибкости не хватит, чтобы, оставаясь на месте, достать вашу чашку.
Нелепым, едва ли не клоунским движением Татьяна Георгиевна подвинула чашку в направлении интерна. Он, как и прежде оставаясь на месте, взял её.
– И вот – ваша, – констатировал он. – Моя – в правой руке. И ваша – в левой. Две грязные чашки. Чтобы их помыть, я должен пройти к умывальнику. Вы отмените приказ оставаться на месте?
– Да.
Она, стараясь не смотреть на него, села на стул и схватила верхнюю из кипы историй. Денисов помыл чашки, поставил их в шкаф и, опершись на столешницу кухонной панели и скрестив руки на груди, уставился на Татьяну Георгиевну.
Некоторое время длилось обоюдное молчание. Лишь Татьяна Георгиевна шелестела страницами.