К вечеру, проскочив еще одну станицу, на выезде проломили плетень и застряли в вишневом саду.
Девчонки, разыскав шаткую лестницу, рвали спеющие вишни, и как будто не было утренней паники, а всегда был лишь отяжелевший сад, и непрекращающееся пение ошалелых птиц, и одуряющий запах ночной фиалки, и сладко-кислый вкус раздавленных вишен.
А ночью Зинка, прижавшись к Наташе, сбивчиво шептала:
– Нет сил моих… Сегодня пронесло, завтра – кто знает… Не могу, не хочу… Конца войне поганой не видно… Не могу…
Зинка, всхлипнув, помолчала и зашептала снова, и близкий рот ее пах вишней, перебродившей вишней, почерневшей и горькой…
Когда Наталья Петровна вернулась от стены в очередь и вслед за особой шагнула вперед, совсем близко мелькнул высокий колпак продавщицы и отчетливо задребезжали весы под гирями.
Вчера зять брюзжал, а с утра тихий… Наверное, получил накануне выволочку от Ольги за внезапный отпуск… Им бы поскорее второго завести, а то с такими настроениями зятя и Костик не удержит… У мужиков всегда так – сначала во всем виновата жизнь, а кончается разводом и новой семьей… Вот и наш, может, почву готовит?.. Еще неизвестно, что Ольге напевает… А все же разбередил душу… Бурцева, и того вспомнила…
Зять, откровенно морщась, слушал о старом здании геологоуправления, о высоких узких окнах, бронзовых люстрах и тяжелых дверях… Потом строго воздел палец и сказал, что именно это было шансом изменить течение жизни… Вот он… упущенный шанс…
Эпизоды войны, застрявшие в памяти, вдруг по-новому осветили дальнейшую послевоенную жизнь, все переплелось, перепуталось… Только начни разматывать – никогда не кончишь…
В кабинет заглянул Бурцев. Плечо и рукав вымазаны в известке.
– Наташенька, выдь на минутку.
Она закрыла папку, сверху положила толстый карандаш, откинулась на спинку довоенного стула, затем опять взяла карандаш, раскрыла папку.
– На одну минуточку… Очень важно…
Кто-то в глубине комнаты приглушенно хихикнул.
Она захлопнула папку, нарочно уронила карандаш, встала.
Бурцев, отряхивая плечо, шатнулся в коридор.
В спину ей зашептали:
– Он уже обходной подписал…
– За длинным рублем погнался…
– Непутевый…
– Его бы в надежные руки…
Она, ни разу не оглянувшись, вышла.
Бурцев сидел на подоконнике и болтал ногами. Каблуки стоптанных ботинок гулко стукали о радиатор отопления.
– В последний раз предлагаю сердце, руку и самый Крайний Север!
– Шут гороховый!..
– Ты же в этом дурацком городе зачахнешь… Болото…
Она, не слушая, разглядывала пуговицу на пиджаке: синяя пуговица, пришитая черными нитками.
– Денег заработаем – до пенсии хватит! Представь!