Зинка, скорчившись, пролезла внутрь и чиркнула спичкой.
Наташа, выпрямляясь, успела заметить косые закопченные стены и бугристые наросты свода.
В пещеру втиснулась Верочка, и в этот момент спичка погасла.
Зинка начала шипеть по-змеиному.
Верочка завизжала, пытаясь выбраться назад.
И Наташе почудилось, что они останутся здесь навсегда и превратятся в камни.
В красивые бугристые валуны, похожие на спящих женщин…
Выбравшись наружу, принялись переходить речушку по широким валунам.
Напуганная Верочка поскользнулась и очутилась по колено в разъяренной воде.
Зинка ухватила растяпу за воротник шинели, выдернула на берег и заставила всю дорогу бежать – шинель заледенелыми полами скребла о белесые сапоги.
А через два дня Верочка попала в госпиталь…
Наталья Петровна машинально шагнула на свободное место у самого прилавка.
Пещера с тех пор не раз снилась… Горы тянули к себе все сильнее и сильнее… В конце концов и привели в институт…
Наталья Петровна не успела и слова сказать продавщице.
Особа, работая локтями, завоевала свой «пятачок» и ткнула прямо в руки продавщицы червонец…
Горный обещал самостоятельность и перспективу, но полевая практика добавила ума, остудила романтические походные грезы, и распределение после защиты диплома в контору показалось нежданной удачей.
И лишь один раз сметы и картограммы были отставлены в сторону.
Заболела Анна Ивановна, и пришлось выехать с инспекцией на дальний рудник.
А так бы и вспомнить было нечего, кроме бумаг…
Из компрессорной Наташа следом за сменным мастером вышла на заснеженную тропу.
Чужая телогрейка поминутно расстегивалась, шаровары хлопали на ветру, а тяжелые разношенные сапоги скользили.
Наташа оглянулась на утепленную войлоком дверь сруба, запахнула телогрейку и догнала мастера.
Потянулись рельсы узкоколейки.
На отвале одиноко торчала вагонетка.
В скале чернела дыра и наружу выползали закуржевелые провода и трубы.
Мастер протянул молодой инспекторше карбидную лампу, и, поднырнув под брезентовый полог, они вошли в приготовленную для промышленной добычи штольню.
Наташа, осторожно ступая по породе, осматривалась.
Вздрагивающие гулкие доски.
Колеблющийся свет «карбидок».
Пестрые изрезанные каменные стены.
Деревянные обтесанные стойки.
Вентиляционная труба, прижатая к стене кольями.
Поворот, и снова – то стена, то кровля, и всегда рядом – тень мастера, уверенная, молчаливая тень.
Наташа привыкла к шагам угрюмого проводника, к устойчивому кисловатому запаху, наплывающему из глухих забоев, к шипению карбидной лампы и стала вскоре замечать крупные вкрапления слюды, мерцающие по сторонам, а за очередным поворотом остолбенела перед матовым зеркалом, выпирающим из стены.