– Подождем, – вор поскреб шею, грудь. – А то придешь по-человечески попариться, а тебе – фига…
– А у нас в стройотряде каждую субботу такую баньку закатывали… Навкалываешься до потери пульса – и туда…
– Обезьяна превратилась в человека не для того, чтобы человек превращался в лошадь…
– Точно… Пойду хоть под душем ополоснусь… Все равно раньше, чем через полчаса, пар не дадут…
Студент ушел, а вор по-прежнему стоял у перил и смотрел, как трудно пробивается наружу неокрепший парок.
Открыв дверь плечом, ввалился толстый дядя. Добрый березовый веник он держал перед собой обеими руками.
– Нет, вы только посмотрите, какое безобразие! – крикнул вор, не дав толстяку подняться наверх. – Элементарного пара дать не могут… И куда начальство смотрит?
– Надо бы припугнуть, – сказал толстяк и недовольно фыркнул.
– Хотя бы объявление в кассе повесили, что, мол, нету пара и не будет…
– Вы правы… Надо припугнуть…
Когда вор выходил из парной, ему навстречу попался раздраженный толстяк и еще двое с вениками, а за ними плелся грустный студент.
– Скоро обещают, – сказал кто-то хрипло.
– Хоть отпотеть пока, – парень улыбнулся вору и вслед за остальными скрылся в парилке.
Вор постоял под душем, сунул мочалку под кран, ополоснул таз и, оставив мыльницу на скамье, пошел одеваться.
Не успел он влезть в брюки и зашнуровать ботинки, как в предбанник высунулся все тот же разгневанный толстяк и начал манить старушку пальцем:
– Если сию минуту не дадут пар, я напишу в трест!.. Да-да, в трест, а еще лучше – в газету, потому что это – прямое издевательство над людьми!
– Да будет пар, будет… Обещали…
– Вы бы лучше, чем беспочвенно обнадеживать, сходили бы в котельную и узнали бы конкретно, – сказал вор, натягивая рубаху. – А то морочите голову…
– Я им сейчас, иродам, устрою… Пьянчужки! – банщица заправила седую прядь под косынку и сжала жилистые кулачки. – Распустились… Совесть потеряли!
– Все равно мы из них пар выжмем! – толстяк облизнул губы, попятился.
Вор следом вошел в моечную, забрал мыльницу.
Гладкая розовая спина толстяка проплыла к парной. Студента не было видно – терпеливо сидел на полке. Остальные топтались возле дверей в ожидании, когда же, наконец, загудит пар. Кто-то шлепнул себя по ляжке веником и гулко захохотал.
После моечной вор стремительно миновал кабинки, выглянул на секунду в пустой вестибюль, а затем, открыв номер студента, выгреб в портфель барахло, сверху засунул дипломат, оставив лишь цветастые трусы на гвозде да туфли с грязными скомканными носками.
Когда он вышел из бани, навстречу пронеслась старушка – халат трепыхался, в руке был зажат крючок.