Была и приятная сторона, жителей оказалось на двадцать человек больше. Силантий услышав про это, покачал седой головой, буркнул что-то в усы и, склонившись к Никодиму, зашептал ему на ухо.
Тот кивнул, и они сорвались, на ночь, глядя, умотали в город, оставив меня одного.
Явились к обеду следующего дня, довольные как два кота, отожравшиеся на сметане. Собрали стариков, засели в нашем доме, выставив меня за дверь, и о чем-то перетирали с ними до самой ночи.
На все мои расспросы, отвечали — потом.
Спать пришлось на сеновале, благо лето на дворе. Спалось, правда, плохо, комары достали. Накроешься с головой, — жарко. Раскрылся, — жужжат и глодают, окаянные.
Утром встал с больной головой, в волосы набился целый стог сушеной травы, глаза красные, как с похмелья и опухшие.
— Красота, блин, неземная… — Ворчал, рассматривая себя в ведре с водой, что набрал из колодца, для умывания.
— Федор, ты с кем там разговариваешь? — Спросил вышедший на крыльцо, Силантий.
— Да из-за вас пришлось спать хер, знает где. Комары, живьем сожрали. — Зачерпнул из ведра пригоршню, холодной воды и плеснул в лицо. Прохлада принесла облегчение.
— Силантий, — окликнул стрельца, — оно хоть того стоило?
Он остановился в дверях конюшни, похлопал рукой по створке, медленно кивнул и скрылся внутри.
Пошел за ним следом.
Силантий выводил кобылу из денника, увидел меня и кивнул на хомут, — Давай помогай.
Я снял со стены хомут, накинул на плечо, забрал уздечку, вышел во двор.
— Силантий, о чем со стариками беседу вели? — Спросил его, накинув на конскую шею хомут и расправляя сбрую.
— Пустое, Никодиму втемяшилось что-то в голову вот, и собрал их. — Говоря это, стрелец отворачивался, чтоб ненароком не встретится со мной взглядом.
Я усмехнулся, — Ты хотя бы пуговку на воротнике расстегнул, легче будет.
Он обернулся. — Зачем?
— Силантий, седой как лунь, а врать не научился.
Он посмотрел на меня, щека чуть дернулась, по лицу проскочило выражение досады, — слова чудные молвишь, Федор. Не пойму об чем ты речь ведешь.
«браво. Вот старый мерин, сразу понимать перестал»
Я наклонился, поднял оглоблю, зажал её под мышкой и стал подвязывать, — ладно, что уж там, можешь и не говорить… От вас оно было бы интересней узнать, да я и так уже все прознал.
Закончив, отряхнул ладони и повернулся к собеседнику.
Силантий заинтересованно оглядел меня с ног до головы, — У ну кА, поведай.
Я перешел ко второй оглобле, перехватил и принялся вязать, закончив, посмотрел на стоящего напротив стрельца, — разговор был о беглых, только вот о чем можно было со стариками так долго говорить…