Шел по двору и чувствовал спиной взгляд Силантия. Уже входя в дом, не выдержал, оглянулся. Он залез в телегу, разобрал вожжи и тронулся с места под звук скрипнувших колес.
Я открыл дверь и шагнул внутрь. Надо завтракать и идти, день будет, утомительный. Собеседование проводить. Рекомендации типа — Иванко рукастый малый. Не говорят ни о чем. Мне нужны ловкие руки, умные головы, остальному научу сам, да и ребята помогут. Наверно ближе к зиме, если все хорошо будет, таким же образом и баб на работу подрядить. Они более усидчивые, чем мужики.
С такими мыслями сел за стол, пододвинул к себе миску с кашей, взял ложку…
Встал из-за стола и пошел смотреть, где там, на улице, прячется моя белобрысая тень.
Что и говорил — сидит под кустом сирени, ждет. Увидел меня и встал, наверно думая, что пойду куда.
— Эй, божий одуванчик, иди сюда. — Позвал его. Он сначала оглянулся, высматривая кого зову, потом неуверенно ткнул ладошкой себе в грудь.
— да, ты, иди сюда, — Махнул рукой, подзывая к себе ближе, — не заставляй кричать на всю улицу.
Когда он подошел, спросил. — Есть хочешь?
Парнишка сглотнул голодную слюну и, молча, кивнул.
Я шагнул к нему, положил ладонь на плечо, — Пойдем кашу есть, пока не остыла. С молоком будешь али с мясом?
Он снова кивнул.
— Э, брат, так дело не пойдет. Что же ты молчишь то. Так я не узнаю, что из снеди тебе давать. Поди, верно, молоко любишь, а? Я тоже его уважаю, особенно если в печке потомить и с хлебушком потом, скушать. — И мы пошли домой.
Посадил за стол, поставил перед ним миску и выложил запасную, деревянную ложку. Критично осмотрел, его едва видно над столешницей, а тощий какой — в щель под дверь пролезет. Поэтому положил в плошку, немного каши, залил молоком, отрезал и дал небольшой кусок хлеба.
— Ешь. Только не торопись. Тебе, думаю, пока что много нельзя.
Пока этот воробей, клевал- сидел и смотрел на него, размышляя.
«История его маленькой жизни банальна для своего времени. Отец погиб за полгода до его рождения, в лесу придавило упавшим деревом. Была зима, сам выбраться не смог и замерз, хватились только на третьи сутки. По весне родился пацаненок. Мать только и смогла, что попросить сестру назвать сына в честь отца, потеряла сознание и через три дня преставилась от родильной горячки. Он оказался самым младшим и зачастую ему мало чего доставалось. У тетки своей детворы семеро и лишний едок хоть и был принят в семью, да без особого восторга. Видимо господь хранит это чадо, благополучно прожив до трех лет, ни разу серьезно не болел, хотя до года доживало только шесть из десяти младенцев. Едва научившись ходить, был предоставлен сам себе и мелким поручениям по хозяйству»