Под дверь неслышно подсунули письмо. Письмо от Армандины. Целый том. Чего она в конце концов от него хочет? Ведь, кажется, они виделись не так уж давно. Письмо начиналось словами: «Миленький мой Релио», — этим именем называла Орельена мать, когда он был еще совсем крошкой. Обращение заставило Орельена насторожиться. Затем следовали всевозможные рассуждения насчет беспокойства, которое гложет Армандину после их последнего разговора, что она просто не может поверить, но в конце концов он волен поступать, как ему угодно, и если речь идет о его счастье, то ни она, ни ее муж возражать не будут, впрочем, кто может похвалиться тем, что знает, где зло и где добро? Но — сам-то Орельен хорошо ли все обдумал? Ведь она замужем… со всеми вытекающими отсюда последствиями… Очевидно, придется начать развод… Он берет на себя чудовищную ответственность и т. д. и т. п. Тут Армандина переходила к делу, ради которого, очевидно и взялась за письмо:
«Говорила ли я тебе, дорогой, что уже очень давно мы с мужем лелеем одну мечту, пусть несбыточную…»
Орельен пожал плечами. Он отлично знал особенности эпистолярного стиля Армандины. Нагромоздит сначала десятки вовсе не нужных слов, прежде чем напишет то самое слово, которое ей неловко написать.
«Разве мы не обязаны подумать о будущем наших детей? Оставить им после нашей смерти какой-нибудь уголок, семейный приют, потому что это способствуем укреплению родственных связей…»
Орельен пропустил несколько строк. Он знал, что, читая сестрину прозу, можно без ущерба для смысла перескакивать через несколько абзацев, и только таким путем обнаружить то, что она хочет сказать:
«Самое трудное, братик…»
Ага, должно быть, начинается, раз уж она прибегает к таким ласкательным словечкам: «…это высвободить вложенные в дело средства для приобретения земельной собственности. Жак говорит, что он пошел бы даже на это, но в настоящее время, когда идет восстановление разрушенных войной районов и необходимо привлекать капиталы, пора развернуть производство, пустить фабрику на полный ход…»
Короче, они, супруги Дебре, подумали о Сен-Женэ, перешедшем по наследству к Орельену, — ведь Орельен только получает от фермера арендную плату, а сам ни разу даже там не был, ничего для увеличения доходности не предпринял. Там есть домик, который вполне можно отремонтировать и расширить за счет пристроек, тем более что здание пострадало во время войны и можно похлопотать насчет возмещения… Одним словом, если бы Сен-Женэ перешло в их руки, Дебре отстроились бы. И почему бы Орельену не согласиться на их просьбу. Муж будет выплачивать ему ту же сумму, что и фермер, и даже, со временем, может быть, немного больше, там увидим. Орельен выиграет на этом хотя бы потому, что ему не придется думать о ферме, о неурожаях, — словом, о всех превратностях, неизбежных при ведении сельского хозяйства, а Дебре, не тратя основного капитала, приобретут землю, которую в противном случае им придется искать на стороне… Ничего, кроме выгоды, этот план не сулит, тем более, что Орельен по своей беззаботности, ввиду неясности перспектив, возможно, вынужден будет заложить ферму, потом перезаложить и т. д., а тогда Сен-Женэ, собственность их покойной мамы, перейдет в чужие руки…