Серена чувствовала внутри жгучую всепожирающую боль, — боль, вызванную не физическим недугом. Ей захотелось немедленно освободиться от этой боли, выплеснуть ее на Мари.
— Выходит, вы его интересовали только как сексуальная партнерша! — презрительно бросила она.
Мари сдержанно кивнула.
— Такой человек, как твой отец…
— О Господи! Избавьте меня от подробностей…
Пальцы Райана вдавились ей в плечо; она ощущала их даже сквозь толстую ткань своего шерстяного пиджака. Райан предупреждал, что она зашла слишком далеко, но Серена его словно не замечала. Все ее внимание сосредоточилось на стоявшей перед ней женщине.
— Твоя мать очень страдала в последнее время перед кончиной, — спокойно продолжала Мари. — Смерть явилась для нее избавлением.
— И вам развязала руки. Вы ожидали ее смерти, зная, что тогда получите желаемое… или, по крайней мере, очень скоро сможете иметь то, что вам нужно.
Мари закрыла лицо руками и тихо заплакала.
Серена, потрясенная собственной вспышкой, не знала, что делать. Она вовсе не собиралась ворошить прошлое и вести себя так жестоко. Райан рывком повернул ее к себе лицом.
— Идиотка, — вспылил он. — Сегодня не самый подходящий день для выяснения отношений, Сера.
Девушка проглотила комок в горле. Она была напугана, напугана тем, что с ее губ сорвались слова, которые не следовало произносить, ибо сердцем она понимала, что Мари сама оказалась игрушкой в руках отца. Вот кого надо винить.
Отец, очевидно догадываясь, что Мари к нему не равнодушна, просто убедил ее вступить с ним в связь. Он был человек жесткий, безжалостный. Да и что выиграла Мари? Отец так и не женился на ней. А что им мешало узаконить отношения?
Однако кое-что для себя Серена все же выяснила. Она наконец поняла причину своих постыдных поступков в годы отрочества. Не смея излить свой гнев на женщину, отнявшую у нее отца, она выплескивала ненависть на завод, на Кейндейл, — на все те неодушевленные предметы, которые не могли дать ей отпор, но разрушение которых причиняло вред отцу.
Мари отирала салфеткой слезы. Глядя на ее лицо, обезображенное расплывшейся косметикой, Серена вдруг испытала к женщине острую жалость. На одно короткое мгновение в ней всколыхнулось желание обнять Мари и извиниться.
— Нам пора, — сказал Райан, и мгновение было упущено.
— Но где же вы остановитесь? — спросила Мари, отнимая салфетку от покрасневшего лица. — Я думала, ты, возможно, пожелаешь занять на время свою прежнюю комнату, Серена. Там все приготовлено для тебя: убрано, проветрено, постель застелена. А друга твоего поселим в комнату для гостей…