Кроме того, Наташа выписывала журналы мод. Шила себе последние модели. Заказчицами обзавелась. Вела в родной школе уроки труда для девочек. Все успевала.
А главное — это муж, Юрочка. Наташе нравилось в нем все! Как он ест, как говорит, как улыбается.
Работал Юра в фотосалоне и изредка снимал для городской газеты, но мечтал прославиться, как истинный фотохудожник. Он был уверен, что если у человека есть талант, то ему обязательно повезет. Судьба должна предоставить счастливый случай, а уж он, Юра Снегирев, за него крепко ухватится!
После свадьбы началась та самая загадочная настоящая взрослая жизнь. Молодые были красивой парой, всем на зависть. Жили всласть, взахлеб, вне времени. Утром будили друг друга поцелуями. Вечером засыпали, сплетаясь, роднясь. Слова, запахи кожи, изгибы, привычки — становились общими, милыми. «Так вот она какая — семейная жизнь! — думала счастливая Наташа. — Засыпать с любимым, просыпаться вместе с ним! Что может быть лучше!» Горячий шепот и приглушенный смех слышались из бывшей девичьей комнатки постоянно.
С Юрой Наташа осознала, что любовь — это взаимное восхищение. И ничего не стыдно, если любишь. Юра приучил ее не стесняться своей наготы, гордиться своим телом, любить его. Он восторгался каждым сантиметром Наташиного стана, изучая его ежедневно. Когда родителей не было дома, он брал обнаженную Наташу на руки и подносил к большому зеркалу. Они отражались в нем оба — оголенные, счастливые, слегка поглупевшие, шальные от возбуждения.
С тех пор Наташе часто мерещится то отражение, когда она всматривается в это зеркало. Словно сквозь годы, сквозь туман, проступают неясные очертания, и тонкой иголочкой вдруг кольнет ее сердце тоска. Зеркало на прежнем месте, а Юры рядом нет.
Юра делал очень красивые альбомы с Наташиными снимками. Некоторые самые удачные кадры увеличивал, вставлял в рамки, вешал на стены. Так и остались по всей квартире его фотоработы. Вот она на новогоднем концерте, вот для ветеранов войны выступает. Гибкая, курносая, коса до пояса. Замужество сделало ее еще более женственной, манкой, яркой. Она нравилась себе такая.
Только мать была настороже: вглядывалась в зятя. Надежный ли? Уж больно горячи оба. Надолго ли? Но не вмешивалась. Незаметно опекала.
Отец посмеивался, не раз говорил:
— Ты, Аннушка, словно птица встревоженная. Ты успокойся, родная. Ну, любовь у них, любовь. Места нам всем хватает. Все ладно. А я попозже научу зятя деньги зарабатывать. Все хорошо будет. Пусть пока милуются.
Как-то Илья Семенович предложил Юре поработать с ним в бригаде по ремонту в выходные дни. Зять вежливо, но твердо отказался. «Молод пока, — беззлобно подумал тесть. — Еще сам попросится».