Линн было так плохо, что в пятницу она не вышла на работу. К полудню ей полегчало, она съела кусочек подсушенного хлеба и весь день занималась. Вечером она поняла, что совершила ошибку: ей снова стало плохо. Пришлось лечь в постель.
На другой день все было без изменений, и на следующий — та же история.
В понедельник она заставила себя подняться и поплелась на работу.
— Боже мой, девочка, марш домой, — сказала ей Нита. — На тебе лица нет.
— Все в порядке, — пробовала возражать Линн. — Просто я сегодня не накрасилась.
Отмучившись пять дней, она поняла, что ей хочется только одного — спать. Сон пошел ей на пользу. Очевидно, это было единственным средством против приставшей к ней заразы.
К среде, однако, ее недуг заявил о себе с новой силой, и в четверг утром, с трудом встав с постели и на ватных ногах добравшись до ванной комнаты, Линн поняла, что дело не в заурядном расстройстве желудка.
Сверившись с календариком, она обнаружила, что у нее не наступили месячные. Только тут до нее дошел истинный смысл происходящего с ней. Она позвонила на работу и сказалась больной. Ей не надо было консультироваться с врачом, чтобы понять, что с ней, и все же она записалась на прием к гинекологу, у которого уже была однажды, после того как они с Клиффом впервые занимались любовью. Тогда она еще надеялась, что их роман только начинается.
Тест подтвердил ее подозрения. Таблетки, которые она приняла перед тем, как поехать к Клиффу на остров Галиано, не возымели действия. Доктор Лейси посоветовала ей держать на ночном столике крекеры с содой и обязательно съедать по одному каждое утро по пробуждении. Она снабдила ее полезными брошюрами, списком специальной литературы, которую можно было найти в местной библиотеке, а также порекомендовала витамины.
Единственное, чего она не могла ей дать, так это мужества, чтобы рассказать все Клиффу. Клиффу, который бежит от такого рода ответственности как черт от ладана, который и слышать не захочет о том, чтобы завести ребенка. Ведь, в сущности, Клифф не испытывает к ней никаких чувств, а те редкие минуты, когда он не мог совладать со своим основным инстинктом, не в счет.
Как же ей решиться? Как найти подходящие слова? — снова и снова спрашивала себя Линн, по мере того как сентябрь шел на убыль, золотя листья кленов, заливая багрянцем рябины и кусты кизила. Ее больше не тошнило по утрам, и, если бы не странная чувствительность груди, можно было бы подумать, что никакой беременности нет и в помине.
Подожди еще несколько дней, твердила она себе, пока не окрепнешь, пока сама не привыкнешь к своему теперешнему положению. Думай о своем ребенке, об этом маленьком чуде, которое поселилось внутри тебя.