1 "ПРОЛОГ:ПЕРЕД ПОЛЕТОМ"
Я стою посреди неба, на крыше административного здания из стекла и стали в голландском городе Роттердаме. От бетонной мостовой меня отделяет двадцать один этаж пустого пространства. Я собираюсь сделать то, что удается мне лучше всего.
Я собираюсь прыгнуть.
Каскадеры сказали мне, что прыжок безопасен. Не то чтобы совсем безопасен, но, пожалуй, чуть безопаснее верной смерти. Разумеется, они сами прыгали только с шестнадцатого этажа... но вчера, сидя в одиночестве в съемочной студии и просматривая отснятый тестовый материал, я понял, что падение с шестнадцатого этажа будет слишком предсказуемым. Слишком... обыденным.
В конце концов, мой продюсер похвастался перед газетчиками, сообщив, что это будет Самый Опаснейший Трюк на Свете. И кем бы я был, если бы не оправдал ожидания репортеров? Кем угодно, только не Джеки Чаном.
Итак, вопреки советам режиссера, других актеров и работников студии, я решил добавить еще пять этажей.
Еще шестьдесят футов такого прозрачного воздуха, сквозь который будет нестись мое сорокапятилетнее тело.
Еще пара секунд возбуждения для кинокамер.
Еще несколько вскриков зрителей, изголодавшихся по адреналину.
Формула проста: Чем больше напуганы мои друзья и родные, тем больше удовольствия получат мои поклонники, - а они значат для меня все. Они приходят в кино-театр, сгорая от желания посмотреть на героя, на того, кто будет смеяться во время беды и строить комичные рожи на краю могилы, - на того, кто покажет им, что единственным, чего действительно стоит бояться, является сам страх.
Впрочем, тот, кто это сказал, никогда не стоял на крыше дома в Роттердаме. Он никогда не смотрел с края небоскреба на матрац из пенорезины в 250 фугах внизу. Отсюда матрац кажется почтовой маркой, и я могу полностью прикрыть его, вытянув перед собой ладони.
Прошу прощения, что спорю с Вами, господин Как-Вас-Там, однако единственным, чего действительно стоит бояться, является сам страх - а также падение на землю со скоростью сто миль в час, когда от палаты реанимации тебя отделяют каких-то два дюйма пенорезины.
Я устал.
Сердце камнем застряло в груди.
Мое тело кричит на меня, перечисляя все оскорбления, которые я нанес ему на протяжении последних четырех десятилетий. Те части моего тела, названия которых я даже не могу выговорить, жалуются на то, как скверно я обращался с ними. Несмотря на сгрудившуюся внизу, у основания здания толпу голландских морских пехотинцев, пожарных и полицейских, нервно поглядывающих в небо, - я спрашиваю самого себя: "Так ли уж нужен этот прыжок?"
