Возрождение Теневого клуба

Море и я никогда не были друзьями.

Мы скорее похожи на соседей, вежливо раскланивающихся при встрече, но при этом держащихся на почтительном расстоянии. Однажды, в бурную штормовую ночь, озарённую пламенем, пожирающим старый маяк, мы с морем схватились не на жизнь, а на смерть. Это был момент моего величайшего триумфа и величайшего поражения: триумфа — потому что я победил море, обманул смерть и спас человеческую жизнь; а поражения — потому что я в конце концов должен был признать свою вину за всё, что совершил Теневой клуб. И признать не только перед другими людьми, но прежде всего перед самим собой. Если вы знаете о тех событиях — а вы, скорее всего, знаете, потому что в нашем городке ничто не возможно сохранить в тайне — тогда у вас уже сложилось собственное мнение о моей персоне. Если же вам неизвестно о Теневом клубе — ну что ж, тем лучше, потому что тогда вы, быть может, не станете судить меня, не познакомившись со мной поближе.

По временам я возвращаюсь мыслями к тому, что произошло. В моменты душевного покоя я вспоминаю о том дне. У меня есть сияющая морская раковина величиной с кулак — когда-то в раннем детстве я нашёл её на берегу. Иногда, лёжа на кровати, я забавляюсь с ней, подбрасывая её к потолку, а сам тем временем размышляю о вещах, о которых стоило бы, наверно, забыть. Говорят, в завитых спиралью ракушках слышен шум океана, и я верил в это когда-то всем сердцем. Но... Конечно, я знаю, что это всего лишь эхо окружающего мира, пойманное в изящный завиток. Возможно, именно поэтому я действительно слышу шум океана, когда в такие дни прикладываю ракушку к уху. Я слышу не только океан, но и рёв огня, объявшего старый маяк. Оба эти звука по-прежнему живут в спирали, и эхо их всё кружится и кружится в моём собственном мире...

Так было с Теневым клубом. Мы думали, с ним покончено, но всё только начиналось. Пожары, война с Тайсоном Макгоу, все наши грязные, гаденькие трюки — ничто в сравнении с тем, что последовало дальше. В конце концов мы вынуждены были сознаться в содеянном. Думали, что раскаявшись, освободимся от вины и всё будет так, словно ничего не случилось. Разумеется, мы понимали, что за «подвиги» нам придётся заплатить; но нас утешала мысль, что как только долг перед обществом будет погашен, каждый из нас сможет переосмыслить свою жизнь и двинуться дальше. Однако злоба, ненависть и нетерпимость — чувства такие же скользкие, как лоснящаяся жиром свинья: если вырвется на свободу, то попробуй поймай. Подобные чувства легко не умирают; они просто переходят от тебя к другим людям.