Глава I
Прелюд на несколько тем
На протяжении более чем тридцати лет я мечтал написать эту маленькую книжку. И вот почему.
В один из зимних вечеров я бродил по заснеженным улицам Страсбурга, пьяный от музыки, до потери рассудка очарованный дирижером, который открыл мне симфонию Брамса. Вдруг я поймал на лету диалог, врезавшийся в мою память.
- Великолепный концерт, - прошелестел капризный голос.
- Подумаешь, милочка, - возразил некий самоуверенный тип с убежденностью, пригвоздившей меня к месту. - Это же превосходный оркестр! Вообще не пойму, почему это принято, чтобы перед ним вечно торчал дирижер...
- Как раз это я говорила себе в течение всей симфонии Брамса, - добавил капризный голос с легким удовлетворенным смешком...
В это мгновенье я испытал неистовую потребность прекратить парою крепких слов болтовню капризной дамы и самоуверенного субъекта.
Спустя тридцать лет эта возможность представилась, но боюсь, что ответ будет чуть подлиннее.
Я хочу им сказать: да, вы правы! Быть дирижером - это ведь не профессия, это призвание, подчас священнослужение... и нередко болезнь; да, болезнь, от которой не излечит ничто, кроме смерти. Этого вам, господа, не понять.
И еще: десять или пятнадцать лет обучения в музыкальной школе или консерватории не принесут никакой осязаемой пользы, если нет в тебе той внутренней возбудимости, того всепоглощающего пламени, того магнетизма, которые должны одновременно околдовывать и оркестрантов, и аудиторию, пришедшую слушать музыку.
В самом термине chef d'orchestre есть оттенок приказа; но не так важно передать его словом, как суметь его выразить - жестом, позой, подлинной телепатией” лучеиспусканием, мягким и неотразимым. Стоя там, на эстраде, и отмеривая первые такты симфонии Шумана или Бетховена, вы становитесь мишенью для тысячи взглядов, вы - очаг, из которого каждый черпает свет и тепло. В это мгновенье вся мудрость музыкальной науки, какую вы можете аккумулировать, не представляет ни малейшего интереса; от вас требуют только жизни, биения вашего сердца, вибрации вашей души, мелодии вашего чувства.
Вы трудолюбиво и скрупулезно работаете на протяжении трех, четырех или пяти репетиций; вы рассудительно и терпеливо проанализировали партитуру тематически, гармонически, с точки зрения инструментовки. Все ваши знания, все способности вы ежедневно с той же добросовестностью и щепетильностью посвящаете служению искусству - и все же сегодня публика чествует вас, а завтра убивает вас холодом. Почему?
Винить ли в этом - публику, оркестр или дирижера? Ганс фон Бюлов утверждал, что нет плохих оркестров, есть лишь плохие дирижеры. Точно так же можно утверждать, что нет плохой публики. Ответственность капельмейстера
