Автограф А. С. Даргомыжского, пожертвованный в публичную библиотеку

Да днях доставлена в императорскую Публичную библиотеку написанная рукою самого композитора полная фортепианная партитура оперы «Каменный гость» Даргомыжского, принесенная в дар наследниками композитора. Таким образом, в нашей Публичной библиотеке теперь находятся автографы трех знаменитейших русских опер: «Жизнь за царя», «Руслан и Людмила» и «Каменный гость», т. е. автографы всего, что только создано до сих пор самого лучшего русскою музыкальною школой. Как известно, Даргомыжский умер, не успев оркестровать свою оперу, и потому она осталась после него в виде сочинения, где написаны голосовые партии действующих лиц, но оркестр представлен только фортепиано. Автограф состоит из четырех тетрадей, соответственно четырем сценам, из которых состоит у Пушкина это драматическое сочинение. Второй и третий акты вполне кончены, кроме немногих заключительных тактов, недописанных автором, в самом конце второго и третьего акта; но их легко было дописать, во-первых, потому, что последовательность их ясна из предыдущего и, во-вторых — сам автор не раз рассказывал свои намерения окружавшим его в последнее время жизни музыкантам. Единственный действительно значительный пробел в опере — это последние 11 стихов пушкинского текста, в конце первой картины первого акта (разговор Дон Жуана с Лепорелло, начиная со слов: «Слушай, Лепорелло, я с нею познакомлюсь»): этот пробел пришлось пополнить уже посторонней руке, впрочем, также по указанию самого автора. Но в автографной партитуре «Каменного гостя» есть несколько страниц, на которые, посреди всего великого, что заключает эта опера, нельзя не смотреть с особенным благоговением. Это четыре страницы, написанные карандашом и заключающие часть сцены между Дон Жуаном, монахом и Лепорелло в конце той же сцены: эта музыка написана Даргомыжским, больным, в постели, когда он уже чувствовал близкий свой конец.

Ему было известно, что он более не встанет; в последние дни он часто выносил невыразимые страдания от унесшей его болезни, и, однакоже, несмотря ни на что, он продолжал сочинять и слабою рукою доканчивал свою оперу, лучшее и совершеннейшее свое создание, ясно понимая все великое ее значение и торопясь, чтоб смерть его не предупредила. Эта победа духа над телом, это торжество творческого духа над самыми невыносимыми страданиями, эта беспредельная преданность делу, которым одним только и полна вся душа, — это ли еще не величие! И действительно, такие колоссальные создания, как «Каменный гость», могут исходить из головы только того, для кого создание его творческого духа — все, вся жизнь, вся любовь, все существование его.