Лермонтов: Мистический гений

Почему я считаю Михаила Лермонтова ныне забытым поэтом? Книги какие-никакие выходят, на Лермонтовский праздник поэзии в Тарханы приезжает до двадцати тысяч человек. Даже наш президент за 12 лет правления если и процитировал кого из поэтов, так исключительно Михаила Лермонтова. И всё же упоминают о нем крайне редко, в популярных ныне сериях мировых классиков его книги не выходят.

Мнение о нем даже в литературной среде или негативное, или какое-то сомнительное. Мол, погиб, и поделом. Белла Ахмадулина интуитивно заметила: «Что делать, если в схватке дикой / Всегда дурак был на виду, / Меж тем, как человек великий, / Как мальчик, попадал в беду?» Нынче в нашей культуре наступило время дураков, и потому признать величие русского национального гения никто не хочет. Кроме узкой прослойки понимающих и ценящих его людей.

Михаил Лермонтов верил, что, будь на месте Дантеса русский, Пушкин был бы жив. Но убил его обыкновенный русский пошляк, хоть и звали его Николай Соломонович. Убил намеренно и хладнокровно, зная, что ответного выстрела не будет. А ныне если и пишут о той дуэли у горы Машук, то, как правило, оправдывая во всем Мартынова. Увы, пока на дворе время Мартыновых, Лермонтов и будет оставаться забытым гением. Будто о нашем времени поэт писал: «Поверь, ничтожество есть благо в здешнем свете…» Разве не так? «К чему глубокие познанья, жажда славы, / Талант и пылкая любовь свободы, / Когда мы их употребить не можем?»

Один из моих любимых современных поэтов Глеб Горбовский пишет о Лермонтове:

И на самом деле, из великих русских поэтов нет ни у кого более жестокой и безжалостной судьбы, как у нашего национального гения Михаила Юрьевича Лермонтова. И почему наша родина так сурова к своим сыновьям? Ему неуютно было и при жизни, и после трагической кончины. Казалось бы, России дан был как небесный дар столь яркий поэтический гений. Если он уже к двадцати шести годам успел создать столь много гениальных творений, сколько же он написал бы к сорока, к шестидесяти годам? Многие исследователи, завороженные его мистикой, писали и пишут о предчувствии скорой смерти, об осознанной кратковременности его земного бытия. Да, поэт часто писал об уготованной гибели. Но столь же часто он писал и о жажде жизни. Его литературные планы были сверстаны на десятилетия вперед. Стал бы человек с суицидальным мышлением задумывать романы о кавказских войнах, стремиться в Персию, в Хиву, в дальние путешествия?