В нижнем городе и во дворце эту историю всегда рассказывали так (а я знаю, потому что жила и там, и там): когда Телдару, нынешнему провидцу короля Халдрина, было пять лет, могущественный и глубоко ненавидимый лорд велел ему принести кувшин вина. Мальчик исполнил поручение, ибо он был ребенком, сыном хозяина таверны, и не мог отказаться. Лорд был уже пьян, но залпом проглотил почти все вино. Нетвердой рукой он поставил кувшин, тот качнулся и упал со стола. «Негодник! — закричал он Телдару, который все еще стоял рядом. — Ты принес мне плохой кубок. Посмотри, что за бардак; только провидец сможет в этом разобраться…» Мужчина прищурился, разглядывая темные брызги на дереве, и перевел взгляд на мальчика. «Исправь свою неуклюжесть, — проговорил он. — Развлеки меня. Прочти в этом узоре мое будущее, и я не велю тебя выпороть».
Телдару привстал на цыпочки и вгляделся в поверхность стола. Он нахмурился. «Я вижу волну прибоя, — высоким отчетливым голосом объявил он всем, кто толпился вокруг, и в таверне воцарилось молчание, — а под ней стоишь ты. У тебя неподвижное фиолетовое лицо». Говорили также, будто полуденное солнце, светившее в окна таверны, накрыла тень, и раздался крик совы, как перед наступлением ночи. Некоторые утверждали, что в этих внезапных сумерках были видны звезды, и одна даже упала, свидетельствуя об истинности пророчества.
Лорд уставился на ребенка, а тьма вновь сменилась светом. Спустя миг он поднялся, опрокинув стул, и все его люди тоже встали; их короткие кольчуги шуршали, мечи стучали о лавки. «Убейте его», велел он, указав на Телдару, но никто не подчинился. Он попятился и упал без сознания. Через три дня лорд утонул в ванне своей любовницы. Спустя еще два дня король (отец Халдрина) привел Телдару к пруду провидцев в роще замка.
«А каким был твой первый раз?», спрашивали меня люди, думая о мальчике, лорде и вине. Я слышала этот вопрос в борделе, где провела свое детство, и у пруда провидцев, где с ним простилась. Долгое время я отвечала так: когда мне было восемь, я увидела женщину, которая плакала у фонтана, где в жаркие летние дни я любила сидеть и болтать ногами. Она стиснула мои руки и воскликнула: «Он уехал, он бросил меня… что же теперь со мной будет? Скажи мне, дитя, скажи, ибо мои глаза не видят…» Когда она это произносила, мой взгляд блуждал по воде, и из каменного отверстия белого фонтана разлетались крупные капли. И я увидела в воздухе ее подобие, только на этот раз она смеялась и подбрасывала над собой ребенка. Образ был золотистым, но сотканным из всех остальных цветов — тонкий и многогранный, как крылья стрекозы.
