Томские трущобы

ВАЛЕНТИН КУРИЦЫН

Томские трущобы

Уголовный роман-хроника

Курицын Валентин Владимирович (1878-1908) поэт и беллетрист. Служил в Управлении Томской ж. д. конторщиком. Печатался в томских газетах и журналах: "Сибирский вестник", "Сибирский наблюдатель", "Сибирские отголоски".

Успехом пользовался его приключенческий роман "Томские трущобы", который (за подписью Не-Крестовский) печатался сначала в газете "Сибирские отголоски", затем вышел отдельной книгой (Томск, 1906).

Сибирская Советская Энциклопедия, т. 2, стр. 1131

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

ПО ПРИТОНАМ И ВЕРТЕПАМ

1. У "НИКИТКИ РЫЖЕГО"

...На одной из окраин г. Томска ютится старое, почерневшее от времени здание. Над входной дверью видна вывеска следующего содержания: "Белая харчевня и чайная".

Место здесь глухое, малозастроенное. Зимою улица бывает занесена сугробами снега, а осенью утопала в грязи. О фонарях и помину нет.

Казалось бы, что при таких условиях дела "Белой харчевни и чайной" должны быть в незави-дном положении, а между тем, хозяин учреждения на отсутствие посетителей пожаловаться не мог. У него была своя "особенная публика". Все городские жиганы; все "фартовые" дельцы, начи-ная от мелких воришек и кончая крупными рыцарями больших дел и рецидивистами, находили здесь приют и радушие только в том случае, если они были при деньгах. Некоторые же из фарто-виков, наиболее крупные, давали взаймы деньги и кредит.

В задней комнате харчевни, грязной и прокуренной, находился своего рода клуб: здесь соби-рались молодцы погулять и отдохнуть от работы, здесь назначались деловые свидания главарей всевозможных темных дел. Здесь же реализовалось сердце предприятий: хозяин харчевни был вместе с ними.

Немудрено, что "Никитку Рыжего", так звали жулики хозяина харчевни, знали и считали своим, потому что не было уже больше места на больших оживленных улицах города для тех, кто избегая столкновений с полицией, предпочитал скрыться на окраинах.

В один холодный весенний вечер, когда харчевня была освещена двумя лампами к буфетной стойке подошел новый посетитель. Это был молодой парень могучего телосложения, одетый в старое рваное пальто и высокие сапоги, забрызганные грязью.

Подойдя к стойке он лихо заломил фуражку на ухо и протянул хозяину руку:

- Никите Ивановичу наше особенное!

Хозяин пристально вгляделся в подошедшего.

- Сенька! "Козырь"! Какими ветрами занесло! Где это ты пропадал!

- Далече отсюда не видать, Никита Иванович! Ходил, бродил по белу свету - до Иркутска-города, до Байкал-озера - бойко отвечал парень, оглядывая между тем посетителей харчевни.