Прииск в тайге

Ослепительно блеснул краешек солнца. Его лучи упали на лиловые стволы елей, на смолистую кору лиственниц, на серебристые ветки еще нагих берез. Налетел ветер, качнул верхушки деревьев и умчался дальше, оставив после себя запахи талого снега и прелой листвы.

Проснулись разноголосые таежные обитатели и песнями, шорохами, криками растревожили сонную тишину. С ближнего болота донеслась торопливая дробь куропатки, на поляне забормотали опьяненные весной тетерева. Из хмурого ельника полилась страстная призывная песня токующего глухаря.

На прогалину, заваленную гнилым колодником, выбежала рослая грязно-белая лайка. Ткнулась влажным черным носом в ворох слежавшихся листьев и, фыркнув, замотала большой головой, стряхивая приставшие к морде травинки.

Неподалеку раздался выстрел. Гулкое эхо прокатилось по лесу, и отголоски его замерли среди скал. Собака прыжками помчалась на выстрел. Перед Плетневым она появилась, когда тот поднимал с земли глухаря. Лайка бросилась к птице, но человек отогнал ее ласково-ворчливым упреком:

— Опоздала, Вьюжка, сам управлюсь.

Вьюга недовольно заскулила и, обиженная, села перед охотником, следя за ним настороженным взглядом. Никита достал кожаный ремешок и, сделав на конце петлю, захлестнул ею краснобровую, с массивным клювом голову птицы. Приторочив добычу к патронташу, он посмотрел на собаку.

— Теперь и домой можно, Вьюжка.

Лайка вскочила и побежала впереди хозяина. Через час человек и собака вышли на лужайку, посреди которой стояла изба, срубленная из толстых бревен с островерхой крышей на два ската. Невысокий забор огораживал часть лужайки, образуя двор. Плетнев дернул за шнурок, поднимавший деревянную щеколду, и калитка со скрипом распахнулась. В дальнем углу двора был виден приземистый амбар. Вблизи него из земли бил родник, давая начало говорливому ручью.

Никита поднялся на крыльцо, вошел в избу. Бросив на стол глухаря, он сел на обрубок дерева, достал трубку и закурил. Вьюга подбежала к нему, ткнулась холодным носом в ладонь. Плетнев запустил пальцы в жесткую длинную шерсть собаки.

— Проголодалась, шельма? Сейчас похлебку сварим.

Лайка, благодарная за ласку, тихо повизгивала, молотила хвостом по полу и старалась лизнуть человека в лицо.

Скоро в печи, разгораясь, затрещали дрова. Рыжие лохмы огня осторожно, словно пробуя, лизали запотевший от ледяной воды чугунок. Ощипав глухаря, Никита распластал его вдоль, вывалил на стол потроха. Из проткнутого концом ножа глухариного зоба полезла зеленая хвоя, перемешанная с мелкими камешками. Солнечный луч упал на стол, и один из камешков тускло сверкнул. Как ни мимолетна была вспышка, охотник ее заметил. Ковырнул ножом хвою, и опять вспыхнула и погасла искорка. Плетнев стал выбирать желтые крупинки. Наметанный глаз сразу увидел золото.