Над полигоном бодро занималось утро: от майских полей и перелесков, от заросшей камышом и красноталом речушки струилась родниковая прохлада. Только что взошедшее розоватое солнце обозревало окрестности, заступая в дневной дозор. Обозревало добродушно: за минувшую ночь — никаких происшествий. Та же весенняя земля, исполосованная танковыми гусеницами, те же кусты в зеленых платках-обновках, те же бутафорные домики, пожарная вышка, «заводская» труба…
В «уазике» с темно-серым брезентовым верхом ехали двое — немолодой уже, заметно крупный полковник Одинцов и юный солдат-водитель Суббота. На чисто выбритом лице полковника — печать суровости, на висках — седина. Взгляд его быстр, память надежно хранит все, что необходимо на тот самый случай, ради которого ему доверено повелевать людьми и оружием, ради которого он едет сейчас сюда, боясь потерять лишнюю минуту.
Привалившись к спинке сидения, полковник не спускает со щебеночной колеи своих карих холодноватых глаз и лишь изредка безмолвным жестом указывает молодому водителю, куда повернуть машину на очередной развилке. Дорог тут много. Все они изъезжены, а кое-где в выбоинах еще стоит вода.
Полигонное разнопутье навевало раздольные мысли. Кому из людей военных неведомы эти дороги? Кто хоть раз получил прописку на полигоне, тот запомнил его на всю жизнь. У него своя, ни с чем не сравнимая судьба. И будь ты закоренелым служакой или зеленым новобранцем, сразу почувствуешь это, едва ступив на отчужденную шлагбаумом землю.
Полигон — институт сражений и подвигов, место мужания мужчины, взявшего в руки оружие. Прибыв сюда, ветераны, хотят они этого или нет, вспоминают былые сражения. С острым любопытством осматривают здесь каждую фронтовую примету новички. Их волнует замерший на обочине макет ракеты, орудия или танка, старый окоп, заросшая травой воронка, пулевая отметина на дереве, валяющийся под ногами снарядный осколок. И они тоже мысленно переносятся в область преданий о войне.
Представить можно все — человеческое воображение не знает границ. Но пока ты не исползал эти поля сам, не провел по ним боевую машину, не торопись называть себя солдатом. Ты им станешь, когда загрубеют твои ладони от металла, когда в любой момент будешь находить здесь нужную дорогу, когда с новой весной вырастет на этом поле трава, политая твоим потом.
Придет срок, тебя назовут умелым воином, ты в тонкостях усвоишь ратное мастерство и сердцем постигнешь святую истину: служить родной Отчизне — счастье. Под рокот мотора размышлялось уютно. В пути как-то яснее вырисовывалось недодуманное раньше, строже виделось и оценивалось свершенное.
