Три дня назад я вышел из колонии и возвращался в свой город поездом.
Приговорили меня к восьми годам лишения свободы, но отсидел из них только два.
Странное дело… Находясь в заключении, я часто размышлял, почему это противоестественное состояние человека определяют глаголом «сидеть». Всем ведь известно, как коротают отмеренный срок «лишенцы». Не сидят же они сиднем все эти годы, на самом-то деле! А вот словечко не отлипает, и про тех, кто стал вдруг отмечен роковой, то есть судебной, печатью, продолжают говорить: «сидит», «отсидел», «посадили»…
Так вот, значит, отсидел я из определенного приговором времени четвертую часть, тут бы мне и радоваться, на стенку лезть от выпавшей удачи, только вот быстро исчезла та окрыленность, она возникла, когда захлопнулись за мною железные ворота. Уже в дороге пришли ко мне снова все тяжкие раздумья, что мучили меня вторую половину отбытого в колонии срока.
В Москву наш скорый фирменный «Урал» пришел с двухчасовым опозданием. В столице у меня были прежние друзья, я не знал, как они сейчас ко мне отнесутся, и потому решил никому не звонить. Видеть родственников, было их здесь предостаточно по отцовской линии, тоже не хотелось. Пришлось бы отвечать на разные вопросы, ловить на себе сожалеющие и любопытные взгляды, да и вообще роль блудного сына меня никогда не прельщала.
Поэтому сел в метро, отвергнув мелькнувшую мысль о такси, где снова оказался б в изоляции, а у меня ее было в избытке, сел в метро, стремясь ощутить себя вольной частичкой толпы, и поехал с Комсомольской площади на Белорусский вокзал. Там довольно скоро определил билет на купейное место в калининградский «Янтарь», и у меня осталось время побродить по улице Горького, пообедав в ресторане «Якорь».
Ночью спал плохо.
В снах моих не было законченного содержания, отсутствовало связное действие, сны возникали из темных глубин подсознания, окутывали мою смятенную, беспомощную душу и высекали из нее холодные искры смертельного ужаса.
Во сне я несколько раз умирал…
О тех, кто однажды уснул и не проснулся, говорят, что им повезло, легкая, дескать, и спокойная смерть. Мне кажется, это вовсе не так. На самом деле, когда спящий человек умирает, он в это мгновение отрешается ото сна, осознает наступление конца и тогда силится окончательно проснуться, вернуться в мир яви, чтоб одолеть так подло и предательски подкравшуюся смерть. Ему хочется сразиться с нею на равных, но тело уже не повинуется человеку, пробудиться до конца не удается, а мозг еще живет, мозг в состоянии осознать происходящее, и тогда приходит именно тот смертельный ужас, которого так боятся люди…
