Я вернусь! Неудачные каникулы

Школьная жизнь катится по расписанию, как трамвай по рельсам. Звонок на урок. Зловеще раскинутый на учительском столе классный журнал. Лёгкий сквозняк в голове, когда корочки журнала смыкаются. Домашнее задание, за которое надо расплачиваться либо целым часом отличного вечернего времени, либо мерзким ощущением своей неполноценности на следующем уроке. Звонок на перемену. И — опять всё сначала.

Приятные неожиданности в школе случаются редко. Ну, разве что выпадет пустой урок по случаю болезни учителя или подерутся в перемену, с треском отрывая друг у друга пуговицы от рубах, глупые пятиклассники.

События более крупного масштаба происходят лишь с исключительными счастливцами. И кто же, вы думаете, сказался таким счастливцем? Я! Гарик Кузин.

Ещё за полчаса… что за полчаса — ещё за пять минут до перемены я ничего такого не мог предположить! Сидел на уроке и слушал про «Мёртвые души».

Урок, сказать по правде, был скучный. «Гоголь раскрывает перед нами мир живых мертвецов… Гоголь глубоко верил в силы русского народа… Плюшкин — страшное порождение крепостничества…»

Порождение крепостничества! Да я знал живого Плюшкина, хоть никакого крепостничества давно уже и в помине нет. Он жил в нашем дворе. Высокий сухой старик, зиму и лето ходил в старом-престаром пальто и какой-то замызганной шапке. Он просил соседей не выбрасывать чёрствые куски хлеба, а отдавать ему. Соседи жалели старика, покупали ему по очереди свежий хлеб. А потом у старика сделали обыск и нашли под полом кувшин с золотыми вещами. Старик скупал золото. Крепостничество!..

Мне только то место нравится в «Мёртвых душах», где про тройку. «Эх, тройка! Птица-тройка, кто тебя выдумал?» Я представляю, что это здорово — на тройке по степи. У нас зимой в парке запрягут в сани колхозных коняг, на которых сено возили, говорят: тройка. Что они, Гоголя не читали?

На тройке мне не пришлось, а верхом я однажды проехался. Когда мы жили у Витькиного дедушки в деревне. Конюх разрешал ребятам гонять лошадей на речку, они взяли нас с Витькой. Вы не ездили на тощей лошади без седла? Не очень-то… Я устроился поближе к шее — там вроде мягче. А лошадь, как только вошла в речку — раз, и наклонила голову. Без всякого предупреждения. Я — вжжик! — и съехал по лошадиной шее прямо в воду…

— Таким образом, гениальное произведение Николая Васильевича Гоголя по сей день не потеряло своего значения…

Анна Тимофеевна — о «Мёртвых душах», а у меня мысли растекаются, как пролитый на клеёнку чай. Думаю: побегу в эту перемену в библиотеку, обменяю рассказы Джека Лондона на «Туманность Андромеды».