«Впервые я убила тебя прямо тогда. Помню: ты стоишь напротив и ухмыляешься, а я никак не могу потушить в голове назойливое, одуряющее жужжание твоих слов: «Потому что я люблю ее, а не тебя».
«Бред, бред, бред… это обман слуха… ты не можешь, ты не посмеешь так говорить. Только не сейчас. Только не так…»
Я хочу спросить, почему. Но заранее знаю ответ. Она вся так и сияет, искрится, она богиня, и за один ее благосклонный взгляд можно умереть. А я… кто такая я?
Мне хочется кричать от боли, голова ужасно кружится, а ты все стоишь и скалишь свои идеальные зубы, будто бесчувственное чудовище, готовое пожирать своих детей. А ведь я в какой-то степени твое порождение. Я не жила до встречи с тобой!
И я не выдерживаю. Бью один раз, несильно, потом еще, еще, пока ты не валишься на землю, схватившись за хрипящее горло.
Сколько раз мне снилась та наша встреча. Стоим на мосту, курим, ты поворачиваешься ко мне, ухмыляясь, и говоришь… Я убивала тебя сотни, тысячи раз. И не могла простить себе только одного.
Что тогда не решилась на это в реальности».
В сквере почти не было прохожих и мне казалось, что эта теплая осень лежит, как золотистая дымка с горьковатым привкусом сгоревших листьев, повсюду — и даже на моих плечах, будто модная шаль. Я смотрела на горстку мелочи, полученную на сдачу после обеда — нежный, прощальный солнечный свет играл с блестящей поверхностью, и я чувствовала на лице мелкие сияющие отблески, отчего неудержимо хотелось улыбнуться. Я зажмурилась и представила огромное, грамм на двести пятьдесят, мороженое с ванилью и шоколадной стружкой, и то, с каким упоением сейчас бы его съела.
Яростная борьба с собой продолжалась не дольше двух минут. К черту диету! Лучше я никогда не влезу в эту дурацкую старую юбку, чем умру прямо сейчас от недостатка мороженого в организме.
Запах ванили с детства лишал меня способности мыслить ясно — жизнь вокруг становилась похожа на непрекращающийся праздник. С тихим шелестом, покружившись в недвижимом теплом воздухе, мне на колени спустился огненно-желтый кленовый листок. Странно, в этом году так рано все пожелтело — наверное, из-за безумно жаркого лета.
— О, кто это тут у нас?!
Я вздрогнула и неуклюже взмахнула рукой, когда, перескочив через спинку, рядом на лавку плюхнулся мой одногруппник Стас.
— Вот ты сейчас реально рисковал испробовать мой знаменитый хук справа, — засмеялась я, вытирая с кончика носа следы мороженого. — Нельзя же так людей пугать, Стасик!
— Ох, Викуля… Конечно, хороших и правильных людей нельзя, а прогульщиков — еще как, — он тряхнул длинной челкой, убрав ее с глаз, и улыбнулся мне в ответ.
