Перелет не утомил Веру. Она заснула тотчас, как опустилась в удобное кресло и заботливая стюардесса укрыла ее пледом, а проснулась, когда корпус самолета завибрировал от соприкосновения шасси со взлетно-посадочной полосой родного Шереметьева.
— Просьба оставаться на своих местах до полной остановки двигателей, — услышала она и облегченно выдохнула: «Дома!»
— А вот и наша спящая красавица! — тут же услышала Вера. — Проснулась! Она проснулась!
Голоса, точно подзадоривающие друг друга, веселые и наглые, мгновенно насторожили ее. Девушка, не поворачивая головы, посмотрела вправо и заметила двух молодых парней довольно странной наружности. Один из них, назвавший ее спящей красавицей, детина с длинными светлыми патлами, смеялся и показывал на Веру наманикюренным бледным пальцем, другой же, по виду репортер или журналист, ловко поднял початую бутылку виски и с редкостной виртуозностью сделал несколько больших глотков.
— Ты поторопился, фукс, — недовольно произнес белокурый. — Я открыл ее в нашем неуверенном и зыбком полете, и я первый, фукс, предложил именно этот драгоценный напиток.
Молодые люди были заметно навеселе. Видать, эти двое уже успели всем изрядно надоесть во время полета, она одна оказалась под защитой сна, и вот теперь эта странная парочка добралась и до нее. Но поздно. Она уже дома. Она сладко отдохнула во время воздушного путешествия и снова полна сил.
«Репортер» внезапно начал насвистывать, как-то потешно подвывая, «Серенаду» Шуберта, а блондин с особенной ловкостью снял свои узкие дымчатые очки и поглядел на Веру в упор. Его лицо показалось ей подозрительно знакомым, вот только где и когда они встречались, вспомнить было трудно. Отчего-то девушка ощутила холод в жилах и тошноту.
Оказавшись в здании аэропорта, Вера автоматически направилась к газетному киоску и первым делом купила «Новости культуры», новую продвинутую газету современной интеллигенции, мгновенно откликавшуюся на все яркие культурные события. Девушка развернула «толстушку» и тут же увидела на развороте свое счастливое, улыбающееся лицо, ворох цветов, слева — скрипачку-американку и где-то сзади — Рудольфа Даутова, физиономия которого была то ли подвергнута особенной ретуши, то ли сама по себе выражала крайнюю степень озлобленности. Таким она не видела Рудольфа никогда. Ей снова стало не по себе. Не прибавила веселья и статья, непринужденно повествовавшая о Международном музыкальном конкурсе имени Грига, победительницей которого стала «наша соотечественница, фантастическая пианистка Вера Стрешнева, покорившая Норвегию». Все это было новой реальностью, к которой следовало теперь привыкать.
