Михаил БАШКИРОВ
ПО ВСЕМ ПРАВИЛАМ ОСАДНОГО ИСКУССТВА
Студент пятого курса филфака шел по нечетной стороне улицы. То и дело замедляя шаги, поглядывая мимо заснеженных тополей, поверх сугробов, через укатанную дорогу на фасады. И вот, наконец, сквозь медленно падающий снег он различил две черные цифры на белом квадрате на пестрой стене, как будто подранки на замерзающем озере.
Поставив дипломат у ног - ботинки разбухли от налипшего снега студент палец за пальцем снял перчатки, засунул их в карманы, расстегнул верхние пуговицы тяжелого пальто и достал из горячей глубины пиджака записку с адресом - шарф следом вылез наружу, вздулся.
Верно: дом двадцать два, или, как говаривала бабка Анна, играя в лото, - дикие уточки...
Все погожие летние вечера просиживала бабка с неугомонными соседками под окнами ветхого, с резными наличниками, облупленными ставнями и рассыпающимися завалинками, особняка. Старухи, войдя в азарт и сгребая с блюдца липкие медяки, выражались сочно и метко...
Студент заправил шарф, колючий от снежинок, и натянул перчатки.
Весной будет три года, как похоронили бабку Анну. Могила ее просела и заросла - так нет, все чаще и чаще всплывает в памяти, как живая, и почему-то всегда в одном и том же сером платье с вязаным воротником, хотя платье это совсем редко вынималось из сундука... Впрочем, бабка Анна было что надо, пока совсем не слегла, пока не измучила вконец мать...
Клочок с адресом, подброшенный ветром, зацепился за окантованный медью угол дипломата, потом сорвался, перемахнул через сугроб, исчез под колесами такси.
Переступая с ноги на ногу, постукивая отсыревшими ботинками, студент не решался перейти улицу - в том доме, с вереницей неоновых витри, опоясывающих первый этаж, его не ждали.
... Бабка Анна обожала выкрикивать номера лото... Поднося очередной бочонок прямо к носу и разобрав цифры, откидывалась назад и, выдержав паузу, проговаривала чуть нараспев: кривые ноги... Счастливчики торопливо накрывали разноцветными пуговицами - семьдесят семь, остальные умоляюще поглядывали на бабку, которая, запустив руку по локоть в мешок, шурудила старательно по уголкам, надеясь на скорую "квартиру". Туды-сюды, как свиньи спят, - это, кажется, шестьдесят девять... Венские стульчики - сорок четыре... Дед, конечно, - девяносто... Бабка воемьдесят... Неужели так мало запомнилось? Да, вот еще - бычий глаз десять...
Окончательно продрогнув, студент подхватил дипломат занемевшими пальцами и, черпая ботинками снег, перескочил на льдистую дорогу, обождал, когда проедет, чадя дизелем, автобус.
