Затмение небо закрыло,
Широкими крылами Ночи.
Наш мир — Суллинар — затопила,
Зловонная мгла из пророчеств.
Потоки дождей проливались,
В них яд, а не свежая влага.
И пеной поля покрывались,
Цветенье садов затухало.
Метались и плакали люди,
Настали болезни и голод,
Повсюду насилие, ужас.
Деревни накрыл серый холод.
Но хуже — из бездны туманной,
Полезли жестокие твари.
В глазах их одна кровожадность —
Державы великие пали.
Была то небесная кара.
Не слишком ли Боги жестоки?
Но всё же знакома им жалость —
Смягчили тот жребий прегорький.
Послали с небесных просторов,
На землю — Цветы что сияли,
Созданья те были огромны,
И Солнце теперь заменяли.
В их свете всем стало отрадней,
Теплей, безопасней — жить можно…
И жизнь начала возрождаться —
хоть медленно и осторожно.
Ведь там где цветы засияли,
оазисы образовались,
Как те огоньки среди мрака,
Как те острова в океане.
И так, получивши надежду,
Подумавши, люди решили,
Мир снова отстроить — но честно,
и не повторяя ошибок!
В оазисах малых, но сильных,
Разбросанных среди Пустыни,
Все люди упорно трудились,
Державу отстроить спешили.
Что было уж очень непросто,
Ресурсов едва ли хватало,
Но кровью и потом солёным,
Общинники мир возрождали.
Оружие снова точили,
И с тварями лихо сражались.
В войне и в труде непосильном,
Народы вновь мощь обретали.
И снова — сады зеленеют,
Построены крепкие стены,
Базары шумят, флаги реют,
И кровь заструилась по венам.
Оазисы нынче торгуют:
По пустошам тёмным, поганым,
Теперь пролегают маршруты
Торговых больших караванов.
Мечом и копьём серебристым,
Вояки пути защищают,
Они берегут караваны,
В дороге их сопровождают.
Но твари, что родом из Бездны,
Всё так же хитры и свирепы.
Их взгляды налиты железом,
А в вое — дыхание смерти.
Сжирают они караваны,
И — снова и снова — упорно,
На те «островки» нападают,
Чтоб кровью насытиться тёплой.
Но жизнь продолжается, — людство,
Богов восхваляет и славит,
Держава народа Кузуни,
Традиции чтит, сохраняет.
Из пепла она возродилась,
в своей возвеличенной мощи,
Империя мудрости, силы!
Но так ли она непорочна?
Пророки печально вздохнули:
Затмение — это ужасно,
Но подлость и лживость вернулись,
Не было-ль Затменье напрасным?
