Барак Обама ласково улыбается мне и треплет по плечу, слегка наклонившись с высоты роста звезды НБА.
Запомни этот день, парень, — говорит он мне.
Я запомню, — обещаю я, тем более, что я и впрямь намерен это сделать.
Ну так запомни его хорошенько, — как и все политики, он одержим собой и не замечает собеседника.
Это будет самый знаменательный день современной истории, — предрекает он.
Свобода и всеобщее благоденствие войдут сегодня в мир через эту дверь, — показывает он на массивную дубовую дверь.
И ты будешь счастлив рассказать потомкам, что именно тебе довелось распахнуть эту дверь для мира, — говорит Обама.
Не так ли? — не забывает он подкрепить вбиваемые в меня истины простейшей уловкой из книжки Карнеги.
Ничего особенного сегодня не должно произойти. Они собрались, чтобы принять резолюцию по Ирану или Северной Корее или еще какому–то захолустью. Но политикам всегда кажется что любой их вздох — судьбоносный. Вдобавок это «не так ли»… Внушайте человеку какое угодно дерьмо, главное, не забывайте завершить это вопросом «не так ли?». Любой психолог знает этот дешевый трюк. Это для вашей психики вроде десерта для желудка. Закрепляет в рецепторах чувство насыщения. Вызывает слюноотделение. Способствует перевариванию пищи. Вопрос «не так ли» — то, что нужно в конце любого утверждения. Не так ли?
Не так ли? — снова спрашивает меня Обама с улыбкой.
Да, господин президент, киваю я. Так ли. Это будет знаменательный день.
Сильвио Берлускони подталкивает меня плечом. Он ничего не говорит. Просто подмигивает мне так, словно мы с ним вчера вместе жарили выводок молдавских проституток где–нибудь на даче под Венецией. А ведь я вчера никого ничего не жарил, если не считать отбивных для банкета. Весь день, вечер и часть ночи я драил этот коридор. Путь, по которому пройдут они.
Так что Сильвио Берлускони зря мне подмигнул. Он ведь жарил молдавских проституток на даче под Венецией без меня.
— Доброе утро, сеньор, — вежливо говорю я.
Уже в его спину. Аристократы, они такие. Я пожимаю плечами и поворачиваюсь лицом к коридору. Он уже заполнен. Вавилонское столпотворение рас и языков в одном отдельно взятом предбанничке. Пан Нги Мун, ну, или Пги гун Дан, или Дза Бу Дан, — хотя, как вы понимаете, я ерничаю, потому что отлично знаю, как зовут моего босса Пан Нги Муна, — вежливо и церемонно кланяется мне, после чего идет вперед. В его руках папочка, на виске — наушник. Я подобострастно придерживаю перед ним дверь.
