Письма любимого человека

Рисунки Л. Смирновой

Еще днем, когда они вошли в ресторан и заняли освободившийся столик у окна, Эмма определила, кто из четверых улетает. За полгода работы в ресторане при аэропорту она научилась безошибочно угадывать улетающих, провожающих и только что покинувших самолет. Улетал, безусловно, щуплый блондинчик в сером грубошерстном свитере, остальные парни провожали его. И улетал, конечно, в отпуск, в долгий северный отпуск на полгода, — это прямо-таки было написано на его светившейся физиономии.

По тому, что выпивки к обеду они взяли немного, Эмма поняла, что долго они не задержатся. Она быстро обслужила их и занялась другими столиками: как-никак у нее их было десять, и ни один сейчас не пустовал. Её поминутно окликали, желая то рассчитаться, то еще что-либо заказать. Словом, приходилось крутиться. И так каждый раз: за смену натопчешься, что ног не чувствуешь. Очень длинная смена: с шести утра до трех ночи.

Это был один из тех северных аэропортов, где все подсобные службы работали почти круглосуточно: парикмахерская, почта, ресторан и буфеты, даже книжный киоск, не говоря о гостинице и камерах хранения. Аэродром находился в двадцати километрах от поселка — в огромной долине, огороженной со всех сторон сопками, — самолеты из-за непогоды, особенно зимой, часто нарушали расписания, рейсы откладывались иногда на несколько суток, и людей, добиравшихся сюда из глубинки — полярников, золотодобытчиков, геологов, — нужно было кормить, устраивать на ночлег…

Видимо, рейс, которым улетал блондинчик в сером свитере, тоже задерживался: парни давно пообедали, но продолжали сидеть за столиком, негромко разговаривая. И не прислушивались, в отличие от других посетителей, к сипловатому голосу из динамика, извещавшему о прибывающих и убывающих машинах. Стало быть, знали, когда блондинчику лететь и не спешили на тридцатиградусный мороз. Сидеть в теплом ресторане куда лучше, нежели гулять по морозу или томиться в прохладном вестибюле аэровокзала.

Если бы за стеклянной дверью на площадке второго этажа стояли люди, ожидая свободных столиков, Эмма намекнула бы парням, что им следует уйти. Но желавших поесть не было, и она оставила парней в покое. Посидев еще примерно с час, они поднялись и ушли.

«Скряги», — подумала о них Эмма. И вовсе не потому, что парни не оставили на столике «чаевых». Эмма заметила, что, когда она подала счет, один из парней внимательно провел глазами по столбцу цифр, как бы проверяя, верно ли сосчитано. Таких клиентов Эмма не любила. Но, слава богу, их попадалось мало. Люди, улетавшие с Севера на материк, не считали не то что копейки и рубли — пятерки и десятки.