Вы видите того уличного торговца со спутанной бородой? Его зовут Тонио. Сейчас он пойдет к нашему столику. Купите у него что-нибудь — маленькую гемму или пару болонских слезок. Как, вы не знаете? Это такие стеклянные капли, но стоит сломать тонкий, как волосок, кончик — и они брызнут крошечными осколками, похожими на кристаллики соли. Забава, не более. Но обратите внимание на выражение его лица!
Не правда ли, во взгляде этого человека есть что-то трагичное? А его глуховатый голос, когда он предлагает свой товар: болонские слезки, плетеный женский волос? Никогда не скажет он — плетеное стекло, всегда — женский волос. Я расскажу вам его историю, только не здесь, в этом убогом трактире, а по дороге домой, где-нибудь у озера, в парке.
Его историю я уже не смогу забыть никогда, и не потому, что он был моим другом — да-да тот, кого вы сейчас видите как уличного торговца и который уже не узнаёт меня… Можете мне поверить, мы были настоящими друзьями — раньше, когда он еще был по-настоящему жив и безумие еще не овладело его душой… Почему я ему не помогаю? А разве в его ситуации возможна помощь извне? Неужели вы не понимаете, что ослепшей душе поводырь не нужен, у нее свой собственный таинственный путь, которым она медленно, на ощупь пробирается к свету, быть может к какому-то неизвестному, ослепительному сиянию. Ведь, предлагая посетителям болонские слезки, Тони — его душа — инстинктивно нащупывает путь к спасительному воспоминанию! Сейчас вы услышите эту историю. Только пойдемте отсюда.
Как сказочно искрится озеро в лунном свете!
И тростник на том берегу! В сумерки так темно — как ночью! И тени вязов уже уснули на водной глади — там, в бухте!
Летними ночами, когда ветерок, что-то нашептывая, крадется в камыше и сонные волны лениво плещут под корни прибрежных деревьев, я, сидя на этой скамейке, мысленно погружаюсь в чудесные таинственные глубины озера и вижу мерцающие переливы рыб, когда они тихо, во сне, шевелят красноватыми плавниками, вижу древние, поросшие зеленым мхом камни, причудливые коряги, топляки и отраженное свечение раковин на белой гальке.
Не лучше ли лежать там, внизу, на мягчайшем ложе колышущихся водорослей, забыв о желаниях и снах?!
Но я хотел вам рассказать о Тонио.
Все мы жили тогда в городе; Тонио — это только мы его так называли, на самом деле у него другое имя. Наверное, и о прекрасной Мерседес вы ничего не слышали? Рыжеволосая креолка с необычайно светлыми глазами.
Откуда она появилась в городе, я не знаю — прошло уже много лет, как она бесследно исчезла.
