Александр Найденов
Мой венок
рассказ
Виталий Юлианович Соколов - необычный человек. Он ясновидящий. Мы с ним познакомились четыре года назад при весьма трагических обстоятельствах. Я вел следствие одного загадочного преступления, по всей видимости - убийства, совершенного в парке имени Маяковского в городе Екатеринбург. Материалов у нас не было никаких и расследование, по существу, топталось на одном месте. Так продолжалось несколько месяцев, когда неожиданно мне стало известно, что некий гражданин Соколов, утверждающий, что он имеет паронормальные способности, на одном из своих показательных сеансов, сообщил по нашему делу некоторые сведения. Не хочу распространяться, что это было за дело потому что: во-первых, оно все еще не закончено, во-вторых, напрямую к рассказу о необыкновенных возможностях Виталия Юлиановича, как оказалось, оно не относится.
Итак, я стоял на площадке третьего этажа типового панельного дома в середине октября вечером и звонил в дверь к Соколову. Никакого ответа на мои звонки в квартире не было слышно, но по мельканию света в дверном глазке я заметил, что за мной наблюдают.
- Кто там?- наконец спросил из-за двери мужской голос.
- Следователь по особо важным делам Н.Н. - сказал я.- Могу я видеть товарища Соколова Виталия Юлиановича?
Внимательный читатель, если он посмотрел на фамилию автора, указанную в заглавии, пусть меня извинит - это псевдоним, а не мое настоящее имя.
Еще настороженно поинтересовавшись о чем-то, человек за дверью наверное решил, что я не преступник и открыл замок. Отворив дверь, он растерялся, подался в сторону и в глазах его я увидел испуг. Вообще, люди часто меня пугаются, так как мужчина я, что называется - двухметроворостый и с каждого бока у меня подвешено по пудовому кулаку. Однако, его испуг мне не понравился, показался подозрительным, так сказать. Хозяин же квартиры был мал ростом, лыс, на носу его были надеты очки с черезвычайно толстыми стеклами, а вокруг его рыхлого тела был обернут короткий халат, почему-то очень похожий на женский. Шлепанцы были обуты на босу ногу.
Я достал из кармана служебное удостоверение и протянул его Соколову, чтобы он успокоился.
- Чем я могу вам помочь?- спросил он, ознакомившись с удостоверением и вернув его мне обратно.
- Хочу задать вам несколько вопросов, касающихся вашего выступления в двадцатой школе на прошлой неделе,- сказал я.
- А что такое?
- Можно мы с вами об этом поговорим в квартире?
- Да, конечно. Проходите, пожалуйста.
Соколов отступил от двери и я вошел. В прихожей я снял плащ, ботинки, втиснул кое-как ноги в предложенные мне хозяином тапочки и был им проведен в комнату. Убранство этой комнаты заслуживает того, чтобы о нем сказать несколько слов. Прежде всего - чего не было в ней и что есть почти у всех: не было мебельной стенки, в которой за стеклом были бы выставлены посуда и книги, не было телевизора, не было столика и тумбочек, не было какой-либо кровати или дивана, а было то, чего я раньше ни у кого не видел. На стене висел разукрашенный идол, узкий и длинный, с лицом толстогубым и широконосым, дающим право предполагать, что он вырезан в Африке, налево от входа стоял какой-то топчан, застеленный байковым одеялом и, как я заметил без простыни. Подушки на нем тоже не было. На полу в углах комнаты столбиками лежали книги, на подоконнике в большом деревянном ящике с землей росли помидоры, над ними для подсветки горела лампа дневного света, подвешенная на проволоке. Возле помидор в углу на стене висели православные иконы, под иконостасом курилась ладанка. Пахло каким-то зельем.
