Сергей НАУМОВ
В ДВУХ ШАГАХ ОТ "РАЯ"
Адъютант, моложавый подполковник, приветливо кивнул Седому и пропустил в покои командующего.
Маршал сидел в большом кресле у раскрытого окна и пил чай.
- Садись, капитан... наливай, не стесняйся - покрепче.
Командующий с интересом рассматривал разведчика.
- А ты и впрямь седой.
- Седой, - немного растерянно ответил Долгинцов.
- Мне о тебе говорил Георгий Константинович. Рекомендовал... А он, сам знаешь, слов на ветер не бросает.
- Знаю, товарищ командующий.
Маршал был в простой саржевой гимнастерке с расстегнутым воротом. В очках на толстом, мясистом носу.
- А полковника моего ты ловко отбрил. Он у нас человек, безусловно, талантливый, но любит порисоваться... Совещания, заседания, в общем хочет иногда показать себя. Тоже, знаешь, двигатель... Честолюбие помогло, как известно, Гоголю стать великим писателем.
И Седой вспомнил несостоявшееся совещание в разведотделе фронта.
Красавец полковник со смешной фамилией Кембытько представил Седого как крупного специалиста по тыловым диверсиям и попросил рассказать собравшимся о намечавшейся операции. Людей в отделе было много, да еще стенографистка. Она совсем вывела Долгинцова из равновесия. И он грубовато сказал:
- Хорошо бы все делать тихо... и без свидетелей.
Полковник взорвался:
- Вы что же, считаете совещание лишним? Мы ведь тоже не совсем тупицы, капитан... Головы дивизионной, армейской, фронтовой разведки. Лучшие головы, можно сказать, в вашем распоряжении.
- Я ничего не считаю, - устало сказал Седой. - Когда об операции знает сорок человек, включая стенографистку, видимо, нет смысла пересекать линию фронта. Можно напороться на засаду.
- Ну знаете, капитан!..
- Знаю.
Это была неслыханная дерзость. Полковника сдерживало спокойствие генерала, присутствовавшего на совещании. Тот сидел прямо и в упор рассматривал Седого. Потом тихо, но внятно произнес:
- Совещание закончено.
Седой усмехнулся воспоминаниям. Кембытько тогда как-то сразу сник, увял, весь его лоск поблек. Он почти застенчиво посмотрел на Седого и вдруг подмигнул ему весело и озорно, и Долгинцов понял, что человек этот незлобив, может быть, даже добр и неглуп, но вот явилась знаменитость, то есть он, Седой, и в человеке заговорило самолюбие, захотелось показать себя. Но и еще кое-что понял Седой. Генералу тоже хотелось посмотреть, как поведет себя "знаменитый капитан", потому и разрешил совещание.
- ...В разведке это только мешает, товарищ маршал, - запоздало ответил Седой.
- Ох и суров ты, капитан.
Маршал осторожно снял очки, и Седой увидел добрые, небесной синевы глаза, слегка подслеповатые, а потому немного беспомощные.
