Она сидела одна в своем кабинете, закутавшись тенью сумерек и одиночеством вечера, ее мысли были темнее наступающей ночи и тяжелее, чем вес всего Паранора. В эти дни она рано удалялась к себе якобы, чтобы поработать, но, главным образом, чтобы подумать, поразмышлять над разочарованием от текущих неудач и мрачными перспективами предстоящих дней. В высокой башне было тихо, и эта тишина предоставила ей минутную передышку в борьбе между ней и теми, кем она руководит. Передышка длилась недолго, только пока она оставалась в одиночестве, однако без этого небольшого отдыха, как она иногда думала, она бы сошла с ума от отчаяния.
Она была уже не девочка, даже не молода, однако сохранила свой образ юности, ее бледная, почти прозрачная кожа до сих пор оставалась безупречной, без каких–либо складок или морщин, поразительные голубые глаза сохранили ясность, а движения твердость и точность. Когда она смотрелась в зеркало, что делала так же редко сейчас, как и раньше, то видела девушку, какой она была двадцать лет назад, как будто ее старение остановилось чудесным образом. Однако, пока ее тело оставалось молодым, ее дух старел. Ответственность старила ее гораздо быстрее, чем время. Только сон друидов, если бы она воспользовалась им, остановил бы износ ее души, но она знала, что вряд ли надумает в ближайшее время использовать его. Она просто не сможет. Ведь она была Ард Рис Третьего Совета Друидов, Верховным Друидом Паранора, и пока она оставалась на своем посту, любой сон был непозволительной роскошью.
Ее взгляд переместился на окна ее комнаты, она посмотрела на запад, где солнце уже исчезло за горизонтом, а его лучи осветили небо последним всплеском, прежде чем исчезнуть. Она подумала, что точно так же и ее собственная звезда закатывается, ее свет исчезает, время проходит, а шансы ускользают. Она бы изменила это, если бы могла, но она больше не верила, что знала, как это сделать.
Она услышала Тагвена до того, как увидела его, легкими и осторожными шагами он приближался по коридору к ее открытой двери, стараясь плавностью движений как можно меньше ее беспокоить.
— Входи, Тагвен, — позвала она, когда он оказался у двери.
Он прошел в дверь и остановился сразу за порогом, не намереваясь продвинуться дальше, с уважением относясь к этому месту, которое принадлежало только ей одной. Он тоже старел, имея за своей спиной уже двадцать лет службы, единственный помощник, который у нее был, его время в Параноре было зеркальным отражением ее собственного. Его коренастое, узловатое тело все еще было сильным, но движения становились медленнее, и она видела, как он морщится, когда его суставы напрягались и сжимались после длительной деятельности. В его глазах читалась доброта, что с самого начала и привлекло ее к нему, ясно проявляя внутренний мир этого мужчины. Тагвен служил, потому что уважал то, что она делала, что она значила для Четырех Земель, и никогда не осуждал ее за успехи или неудачи, даже если последних было гораздо больше, чем первых.
