- Власть, - сказал отец, - вот, что главное. А лучше всего власть закулисная.
- Закулисная, - рассеянно кивнул я. Меня не слишком-то интересовали слова отца, куда больше меня занимал резиновый динозавр, топчущий пластиковый танк.
- Да, закулисная. Сейчас ты играешь динозавром, а после, через много лет, будешь играть людьми, дёргать за верёвочки, как кукловод.
Я поискал верёвочку на динозавре, но не нашёл. Так же не было верёвочки ни на мне, ни на отце, ни на его госте.
- А где?..
Отец рассмеялся.
- Это просто такое выражение.
Я кивнул.
- Ты рождён, чтобы дёргать за верёвки, - сказал, улыбаясь, отец.
Я отбросил динозавра и посмотрел на отца... посмотрел... как будто со стороны. Снизу вверх, но как будто с лёгким презрением, будто это...
Наваждение прошло. Что я делал? А, играл с динозавром. Итак, динозавр спустился с другой планеты, чтобы...
Итак, я умирал. Это совершенно ясно. Если уже на ходу начал бредить...
Как только я смог признаться себе в этом, стало даже немного легче. Надежда, не сопротивляясь, утонула в потоках чёрной тоски и безысходности. Но мои ноги продолжали делать движение за движением, впрочем, я уже несколько часов шагал абсолютно механически. Мозг, всё ещё пытавшийся что-то выдумать, найти какой-то выход, отключился, смирившись. Я даже порадовался этому. Выхода не было, нет, не будет, точка. Незачем напрягаться, лучше расслабиться и ждать смерти.
Но, распрощавшись с самим собой, я всё ещё продолжал идти, не в силах остановиться - тело продолжало свои жалкие потуги выжить. А ведь ещё пару дней назад с таким трудом мне удавалось заставить себя подняться с песка и продолжать движение. Тогда, наверное, с этим справлялся инстинкт самосохранения, теперь же и он, кажется, пропал. Чёрт, я даже не мог заставить себя приблизиться к очередному ржавому корыту, бывшему когда-то боевой техникой, в поисках воды, просто шагал вперёд.
Вообще, я думал, что отброшу копыта ещё пять дней назад, от жажды. Но - о чудо! - прошёл сильный ливень. С каким удовольствием я погружал голову в развороченное железное тело какого-то запредельного боевого монстра, как, захлёбываясь, глотал мутную, провонявшую соляркой и ржавчиной, воду, и как потом блевал тем, что успел проглотить до момента, когда желудок свело чудовищной коликой, отмечая, что наглотался мха и ещё какого-то дерьма, покрывавшего ржавый остов. Но, оклемавшись, я снова бросился пить, пить, пить...
Тогда я благодарил небеса, всех богов, которых знал, и мать природу вместе с ними за то, что даровали мне жизнь. Сейчас я проклинал их всех вместе взятых за то, что продлили мою агонию.
