Алексей Иванович Пантелеев
(Л.Пантелеев)
Платочек
Недавно я познакомился в поезде с одним очень милым и хорошим человеком. Ехал я из Красноярска в Москву, и вот ночью на какой-то маленькой, глухой станции в купе, где до тех пор никого, кроме меня, не было, вваливается огромный краснолицый дядя в широченной медвежьей дохе, в белых бурках и в пыжиковой долгоухой шапке.
Я уже засыпал, когда он ввалился. Но тут, как он загромыхал на весь вагон своими чемоданами и корзинами, я сразу очнулся, приоткрыл глаза и, помню, даже испугался.
"Батюшки! - думаю. - Это что же еще за медведь такой на мою голову свалился?!"
А великан этот не спеша разложил по полочкам свои пожитки и стал раздеваться.
Снял шапку, вижу - голова у него совсем белая, седая.
Скинул доху - под дохой военная гимнастерка без погон, и на ней не в один и не в два, а в целых четыре ряда орденские ленточки.
Я думаю:
"Ого! А медведь-то, оказывается, действительно бывалый!"
И уже смотрю на него с уважением. Глаз, правда, не открыл, а так сделал щелочки и наблюдаю осторожно.
А он сел в уголок у окошка, попыхтел, отдышался, потом расстегивает на гимнастерке кармашек и, вижу, достает маленький-премаленький носовой платочек. Обыкновенный платочек, какие молоденькие девушки в сумочках носят.
Я, помню, уже и тогда удивился. Думаю:
"Зачем же ему этакий платочек? Ведь такому дяде такого платочка небось и на полноса не хватит?!"
Но он с этим платком ничего не стал делать, а только разгладил его на коленке, скатал в трубочку и в другой карман переложил. Потом посидел, подумал и стал стягивать бурки.
Мне это было неинтересно, и скоро я уже по-настоящему, а не притворно заснул.
Ну, а наутро мы с ним познакомились, разговорились: кто, да куда, да по каким делам едем... Через полчаса я уже знал, что попутчик мой - бывший танкист, полковник, всю войну воевал, восемь или девять раз ранен был, два раза контужен, тонул, из горящего танка спасался...
Ехал полковник в тот раз из командировки в Казань, где он тогда работал и где у него семейство находилось. Домой он очень спешил, волновался, то и дело выходил в коридор и справлялся у проводника, не опаздывает ли поезд и много ли еще остановок до пересадки.
Я, помню, поинтересовался, велика ли у него семья.
- Да как вам сказать... Не очень, пожалуй, велика. В общем ты, да я, да мы с тобой.
- Это сколько же выходит?
- Четверо, кажется.
- Нет, - я говорю. - Насколько я понимаю, это не четверо, а всего двое.
- Ну что ж, - смеется. - Если угадали - ничего не поделаешь. Действительно двое.
