На рабочем месте все время снится какая-то дрянь вроде ракетного обстрела. Можно сказать: «и поделом, нечего на рабочем месте спать», но когда я заступаю в одну смену с Чжаном, он работать не дает. У Чжана русская жена и он думает, что знает русский. Отчасти это правда, он прекрасно понимает, что говорят наши ребята — но когда пытается объясниться сам, начинается вавилонское столпотворение. Китайскому языку в принципе чужда идея рода, падежа и лица, поэтому Чжан привешивает к словам окончания как Желтый Император на душу положит, и при том использует в основном формы женского рода, которых наклевался от жены. Вот и сейчас сквозь дрему доносится:
— Когда электолода подняла, еще лано, можно еще тепло, потом угола надувать.
Порядок, мысленно говорю себе я, и снова откидываю голову на спинку кресла. Парни слишком рано подняли электроды, надо еще погреть расплав и только потом отдавать углерод. Печь опять взревывает за стеклом. Колыбельная. Когда печь нагревает расплав — это колыбельная: мощный рык звучит ровно, словно мурлычет исполинская кошка. А когда только-только засыпали скрап, и плавка едва началась — тогда печь выдает оглушительные залпы, а мне снится всякая фигня вроде ракетного обстрела.
Если кто-то чего-то не поймет, я проснусь. За три недели работы с Чжаном появился рефлекс: просыпаться, когда Чжан от бессилия переходит на английский и начинает жестикулировать, думая, что так понятнее.
С господином Кавамурой легче. Он тоже набрался русского — в советские годы где-то там помогал налаживать автоматику. Но господин Кавамура японец, и рассуждает по-японски: раз ему придали переводчика, то этот переводчик и должен переводить. Языковое чутье у него лучше, чем у Чжана: если я где-то лажаю, он чуть морщит нижнюю губу, и тогда я переспрашиваю, что сказано не так, а он с удовольствием объясняет. Сам корректировать никогда не полезет, воспитание не то. Вот Чжан — тот поправляет мои тона почти азартно, словно играет в игру «поймай Саню на ошибке».
Мне нравятся оба, каждый на свой лад. Господин Кавамура вежлив, тактичен и стремится избегать неловких ситуаций. Чжан открыт, прям, бывает заносчив и грубоват, но весел и отходчив.
— Санья, чай будешь?
Это сказано по-китайски, поэтому я мгновенно просыпаюсь.
— С удовольствием.
Чжан не пьет пакетиковый чай, который бесплатно выдают на смену. Он принципиально пьет только тэгуаньинь и только из чайничка.
Я не очень люблю тэгуаньинь — нам, европейцам, по менталитету ближе сильно ферментированные чаи. Когда Чжан это услышал, он сказал, что я ни хрена не понимаю, потому что до нас нормальные белые и зеленые чаи попросту не довозят, а довозят один мусор. А то, что тут у нас продают под названием «тэгуаньинь», это так — лысый забежал в монастырь, за монаха сойдет.
