Дом двадцать пять. Второй подъезд. Улица Чехова. Кириллов вздохнул. Хорошо ему было, Чехову, под прикрытием вышних сил. Чего тебе, Чехов? Таланту? На! Обо мне же раденье ангельское — непрерывное преступление против меня.
Войдя в лифт, взглянул на часы. Было немного за полдень. Опаздываю, отчего-то волнуюсь, отметил он. На площадке унял дыхание и позвонил. Ему тут же открыли. Словно этот Вадим сразу за дверью его приход караулил.
— Входи. Только быстро. Охранника я за пиццей послал. На все про все у нас двадцать минут. Деньги с собой?
Был он лет восемнадцати, невысок. Говорил быстро, сминая гласные, отчего Кириллову еще часом ранее показалось, что его телефонный абонент несколько пьян.
Однако алкоголем не пахло. В квартире еще остался запах от прежних жильцов — залежавшихся бумаг, книг, каких-то сухих трав, старого дерева и просто неспешной старости. Но его уже вытеснял новый — дух утилитаризма, пластика и предприимчивости. В одной из комнат затевался ремонт.
Следуя за Вадимом, он мимоходом удивился обострившемуся обонянию.
— Деньги сразу нужны, — бубнил тот, не оборачиваясь. — Никаких авансов, заморочек, отсрочек.
— Все в порядке с деньгами, — успокоил Кириллов. — Получишь наличкой. Здесь и сейчас.
Значит, сделка состоится тайком от родителей, догадался он. Хотя какое это имеет значение?
В просторном зале были хвастливо развешаны десятка три разномастных картин. То, что хозяин не знаток живописи, да и не порядочный коллекционер, было заметно сразу. Картины располагались в геометрическом порядке, то есть по формату, по размеру рам, более никакой другой логики в их расположении не наблюдалось. Передвижник соседствовал с импрессионистом, рисунок углем с иконой в окладе, а Коровин настолько явно демонстрировал свою поддельную сущность, что даже такой посредственный ценитель, как Кириллов, с первого взгляда липу в нем распознал.
— Откуда картины? — спросил Кириллов.
— От прежних жильцов остались, — объяснил пацан.
— А прежним жильцам от кого?
Любопытство его не было праздным.
— Съехали, — уклонился от ответа Вадим.
Малевич же был — тот! От него исходили флюиды. «Я, наверное, ошибся номером. Или номер ошибся мной. Нет, со мной такого везения не бывает».
Бывает, успокоил себя Кириллов. Достаточно припомнить всю цепь совпадений и обстоятельств, что его сюда привели. Бывает и не такое, кроме того.
— Я считал… что «Красный квадрат»… в Русском музее висит, — запинаясь, пробормотал он.
— Это одна из версий. В Русском висит холст, а это картон. И на холсте левый уклон, а на картоне — правый. Но этот квадрат не хуже, чем тот, в Русском. И по размеру больше, — не упустил случая набить цену Вадим.
