В те давние-то годы был я парень удалец, буйная головушка. Ростом невысок, зато крепенек. За спиною ружье торчит, за поясом нож к ножу топырятся. Два ли, три ли — того не помню, а левольверт — вот тут, на боку. Слава про меня шла, что лихости мне не занимать, так что, когда собирался кто невесту умыкать, ни к кому другому — ко мне шли. В ту пору девок в жены брали без обхаживаний да улещиваний — времена были молодецкие.
Был у меня тогда сосед один, приглядел он себе в Настане девушку и как-то раз зазывает меня к себе.
— Сколько, — говорит — возьмешь, чтоб выкрасть ее и свадьбу мне с ней сыграть?
— По сотне, — говорю, мне и двум сподручникам, сверх того две сотни на троих — всего, выходит, полтыщи, и можешь свадьбу играть.
На том и сладились, А через несколько дней-отправились мы в Настан. Ну, а когда в селе трое чужаков появились, ясное дело, сразу слух пошел. Упредили девку: так, мол, и так, умыкать тебя будут! Она из дому носу и не кажет. А братец ее ружье зарядил.
— Пущай, — говорит, — только сунутся, живо им башки продырявлю!
Ну ладно, ждем день, ждем два — девки все не видать. На третий день — дружок у меня в Настане был, Шукри звали — прибегает ко мне Шукри этот и говорит:
— Пошли они в Блатниште поле пахать. Туда идите!
— А девка?
— И девка, — говорит, — само собой, там.
Куда уж лучше! В чистом поле за нее и вступиться-то некому. Братец у нее, правда, крепкий орешек, но он один, а нас трое.
Захватили мы с собой винца, ракии и зашагали к Блатниште. Где прямиком шли, где в обход и притаились под высоченными елями возле родничка. Сидим, ждем. Поле рядом, нам видать, как они там пашут — девка и брат ее.
— Давайте, — говорю, — хлебнем ракии, а в обед девка придет сюда волов поить, тут-то мы ее и сграбастаем.
Я, значит, так располагаю, да вышло не по-моему. Приметил нас пастух один, залез на сосну и давай оттуда орать что есть мочи:
— Э-э-эй, Шебан-ага! (Брата ее тоже, как и меня, Шебаном звали.) В овраге люди чужие хоронятся, сестру твою умыкнуть хотят! Чужие лю-у-ди-и!
Говорю я своим:
— Плохо наше дело! Пойдем в открытую!
Брат ее, как увидел нас, топор — в руки, сестру собой загородил и орет:
— Ворочайтесь назад, откуда пришли, не то худо будет!
И ну пулять в нас камнями, чтобы ближе не подходили.
Он пуляет, а мы знай себе идем, и я кричу на ходу:
— Эй, тезка, зря стараешься, все равно по-нашему выйдет. А насчет того, что худо будет, так еще посмотрим кому, нам или вам! Брось, — говорю, — топор и проваливай, а сестру твою мы не в плохое место отведем, в город, — говорю, — в Девлен отведем ее!
