О религии Льва Толстого

____

«Пословица говорит: об умерших говори доброе или молчи. Я думаю, что наоборот, надо не говорить дурного о живых, потому что это может сделать им больно и испортить их отношения к живым; но о мертвых, о которых принято говорить льстивую ложь, ничто не мешает говорить полную правду» (Л. Толстой в «Круге Чтения», 6 ноября, 2, II, стр. 434).

Да послужат эти мудрые слова эпиграфом к настоящему сборнику статей о религии Л. Н. Толстого. Этому сборнику одинаково далеки как условно панегирические, так и условно апологетические задачи. Его участники испытывали потребность прежде всего понять религиозное самосознание Толстого из него самого, с тем чтобы далее оценить его при свете собственного религиозного мировоззрения. Таким образом, ими руководил при этой работе исключительно религиозный интерес. Судьба Толстого, как проповедника религиозного жизнепонимания в нашем обществе, поистине беспримерна и исключительно печальна: наряду с повальным, прямо эпидемическим поклонением пред его именем, как будто не допускающим даже прав критического анализа, каким-то фетишизмом, наблюдается поразительное, прямо кощунственное равнодушие к религии вообще, а в частности и к тем религиозным ценностям, которыми жил Толстой. Эта канонизация непримиримого иконоборца, с культом реликвий, с явным желанием превратить биографию в житие, окутать ее дымкой легенды, красноречивее всего свидетельствует о том, как далеки самым его излюбленным идеям, существу его религиозной проповеди теперешние официальные его почитатели. И чем серьезнее и значительнее будем мы представлять жизненное дело Толстого, тем неуместнее и фальшивее покажется нам вся эта шумиха, это захваливание и зацеловывание вместо обсуждения его дела по существу, — ведь право же, Толстой заслуживает этого.

В этом смысле задача настоящего сборника — представить соображения для критического анализа религиозного мировоззрения Толстого — продиктована почтительным к нему вниманием со стороны всех, принявших участие в сборнике. Правда, среди них нет ни одного, кто мог бы считать себя религиозным последователем Толстого, но нет и ни одного, кто не признавал бы религиозной значительности его жизненного дела. Религия Толстого не есть наша религия. Отвержение им веры во Христа как Сына Божия, Спасителя и Искупителя, и в Его Церковь, живое тело Христово, проводит непроходимую грань между религией Толстого и нашим пониманием христианства. И надо не сглаживать, но полнее выявлять это различие во всей его глубине во имя религиозной сознательности, ясности и определенности в наше время всяких подделок и смешений. Но насколько бесспорно то, что религия Толстого не есть христианство, столь же неоспоримо, что он