Я уже ложился спать, в надежде отдохнуть после нескольких часов усидчивой работы, как кто-то постучался ко мне в дверь.
— Кто там? — спросил я.
— Частный пристав Кокорин! — отозвался голос из другой комнаты.
Удивленный таким поздним появлением лица, с которым я обыкновенно виделся по утрам и только по служебным обязанностям, я предположил, что ему не просто вздумалось побеседовать со мною. Я накинул на плечи халат и отомкнул дверь.
Кокорин вошел с видом человека, сильно озабоченного.
— Уже первый час ночи, — сказал я ему. — Что за причина вашего посещения? И чем могу служить?
— Извините, дело спешное, я являюсь сюда по приказанию полицеймейстера…
— Да прежде скажите, как вы прошли к моей комнате? Я не слыхал звонка.
Привычный, по моему званию, к беспрестанным происшествиям, я не горел особенным нетерпением немедленно узнать, в чем дело.
— Слуга ваш забыл запереть двери…
— Понимаю. Прошу садиться. Вы говорите — вас прислал полицеймейстер?
— Он приказал доложить вам об ужасном происшествии. У Русланова на балу убили дочь его, девицу Елену Владимировну…
— Может ли быть? Когда?
— Полчаса назад.
— Убийца задержан?
— Убийца неизвестен. Вас все ждут. Мы и протокола не составляли. Полицеймейстер распорядился, чтобы никого не выпускали из дома до вашего прибытия. Я приказал заложить экипаж.
Пока я одевался, пока секретарь мой собирал в портфель канцелярские принадлежности, частный пристав рассказывал:
— Сегодня у Русланова бал по случаю помолвки его дочери. Гостей собралось много; там теперь весь город и все уезды.
— Дочь Русланова должна была выйти, кажется, за Петровского? — спросил я.
— Так точно. Он там же. В разгаре танцев невеста почувствовала себя дурно и пошла в свою комнату освежиться. Не прошло пяти минут, как раздался крик. Петровский и многие из гостей бросились к ней… Ее нашли на кушетке умирающею…
— Что она: отравлена, задушена?
— Зарезана.
Я пожал плечами.
— И никаких следов?
— Никаких! Сколько я мог понять из слов полицеймейстера, который был на балу, — никаких!
Пришли доложить, что экипаж готов, и мы отправились. Скоро лошади остановились в одной из соседних улиц, около подъезда большого дома, из окон второго этажа которого лился яркий свет. Мы заметили несколько лиц, прислонившихся к стеклам и, вероятно, нетерпеливо ожидавших моего приезда; швейцар отворил двери.
Я поднялся по лестнице, богато изукрашенной и уставленной растениями. Наверху ее стояло несколько мужчин во фраках. Увидав металлические пуговицы моей форменной одежды, один из гостей быстро удалился, но не успел я дойти до бальной залы, как удалившийся возвратился снова под руку с полицеймейстером, полковником Матовым.
