Машина неизвестного старика

Борис Лазаревский

ДУХОВИДЕЦ

С левой стороны, за обрывом, среди черных стволов деревьев видны были красные крыши нескольких зданий огромной губернской больницы для живых мертвецов. Густой, как лес, парк кончался кладбищем, и все могилы были подряд, одна возле другой. Несколько лет назад тут вышло скандальное дело: сторожа, для скорости, опускали по два гроба в одну яму и стоймя, и в жаркие дни здесь носился тяжелый запах.

За кладбищем в пожелтевшем парке совсем отдельно помещались две частных лечебницы для нервнобольных. В одну из вид меня пригласили прочесть рассказ. Шел я туда с жутким чувством, потому что никогда раньше не бывал в таких учреждениях.

Врач-владелец встретил меня приветливо и сказал, что никаких сумасшедших я не увижу, то есть не увижу людей, кривляющихся или болтающих чепуху, что живут у него или совсем тихие, или те, у которых переутомлены нервы, и просил только не читать ничего печального или касающегося войны. Я обещал, и прочел любовную историю с благополучным концом.

Вся аудитория состояла из пяти человек, из них один был офицер, который, как мне показалось, слушал особенно внимательно. Меня заинтересовало его красивое и очень серьезное бледное лицо. Потом начал играть и играл очень долго виолончелист, а доктор опять пригласил меня в свою квартиру и предложил выпить чаю на веранде, хотя был уже конец сентября. Осенний день кончался безболезненно, и птицы разными голосами благодарили природу за то, что не было дождя, и за наступивший отдых.

Я сказал, что мне ужасно понравилось лицо больного офицера и показалось очень умным. Доктор пыхнул сигарой, улыбнулся и произнес:

— А между тем, это единственный из моих пациентов, о котором можно сказать, что он ненормален и почти безнадежен. Зовут его Александр Иванович… Поставить точный диагноз я пока затрудняюсь, но у этого безусловно образованного человека (он прежде был учителем) есть глубокая уверенность в том, что он может сообщаться, без помощи почты и телеграфа, но только с живыми, но и с мертвыми… Впрочем, мне он теперь об этом не рассказывает, а больше просвещает фельдшерицу. На маниакальный бред, однако, его слова не всегда похожи, — улыбнулся доктор и добавил: — В психиатрии еще много непочатых углов, и диагностика — увы! — до сих пор не всегда на высоте.

После окончания концерта доктор разрешил мне поговорить с больным и сам проводил меня к нему в комнату, ничем не напоминавшую госпитальной палаты, и окно даже было без решетки и все время оставалось открытым. На столе лежало несколько книг и красовался букет чудесных белых роз.