В невеликом нашем поселке впридачу давнишней уже «районке» нынче целых четыре газеты объявились. Порою они печатают мои рассказы, конечно же, у автора разрешения не спрашивая. Печатают, люди читают.
Недавно на улице подошла женщина, которую я знаю давно, но, как говорится, шапочно, лишь в лицо. А тут она подошла, говорит:
— … Может, неудобно, но я сказать хотела. В газетке ваш рассказ прочитала. Там про военные годы. Я прочитала и так плакала, так плакалаейчас по телевизору про войну много говорят. Празднуют… — продолжила свою речь моя неожиданная собеседница. — И в рассказе у вас про те годы… и плакала. Так плакала. Маму вспомнила. Нашу жизнь. Вы не торопитесь? Можно, я расскажу…
Мы на хуторе жили. Папа ушел на войну, и его убили. Мы остались. Сестренка, совсем малая, мамочка и я. У нас возле хутора самая битва была. Про нее теперь все говорят — Сталинградская битва. Так страшно было: стреляют, бомбят. Немцы пришли, потом — наши. Мамочка в огороде окоп выкопала. Там мы спасались. Сестренка боялась бомбежки. Всегда плакала.
Потом наши пришли. Но жизнь была очень трудная. Все плохо жили.
А потом война кончилась. Колхоз был. Но жили бедно. У нас на хуторе — старики, бабы да детвора. А мужиков немного с войны вернулось. Один бригадиром был, другой — лесничим. Я их не забуду до конца жизни. И когда рассказ ваш читала, свое вспомнила. Сестренку, мамочку нашу. И плакала.
Голод был. Из лебеды — щи варили. Вязовые листья запаривали, это каша. Козелик, китушки, скорода хлебное — это желуди. Их вымачивали, толкли и пекли джуреки, пышки такие.
У нас дубы росли в займище. Но желуди запрещалось собирать. За это штрафовали. Лишь ночью, потаясь от лесничего. Если сумеешь. А я однажды шла из займища и увидала — возле дуба ветка лежит. Большая ветка, тяжелая, желудей много. Видно, ветер обломил. Я подняла и понесла домой ее. Я ведь не ломала. Она на дороге лежала. Это ведь не кража.
Иду, тороплюсь. Мамочка будет рада: желудей много на ветке. Спешу. А тут лесничий вышел со своего двора и говорит:
— Иди сюда.
Я испугалась, объясняю ему:
— Это лежала ветка, ее ветер сломил.
А лесничий молчаком ветку забрал и через забор кинул, в свой двор. Он свиней держал. Кормил желудями. Про это знали. Он мою ветку кинул, а потом сказал строго:
— Не приучайся воровать с детства.
Я испугалась, домой побежала, плакала. И мамочка со мной плакала. И сестренка тоже плакала. Хотя и не понимала ничего. Но смотрит на нас и плачет. А мамочка причитает: «Господи… на кого ты нас кинул». Это она о папе.
