В Нептуне шел дождь. Это было редкостью даже для начала марта, маленький город в Южной Калифорнии обычно славился голубым небом круглый год. Но облака пришли с океана, и теперь капли одинаково бились о дома богатых и бедных, большой уравнитель в городе без среднего класса.
Грязный фургон белого цвета медленно ехал по восточному краю города, где озеленение в стиле Дзен уступило место множеству сорняков. Здесь не было домов миллионеров, не было бутиков, пляжных магазинов, оздоровительных курортов для богатых пациентов после пластических операций. Здесь были панельные дома на шлакоблоках, бары для байкеров, магазины, торгующие ворованными деталями. Все здания выгорели на солнце и выцвели, дороги пестрели выбоинами, заставляя фургон скрежетать изношенными амортизаторами.
Фрэнк Козловски торговал барахлом, как и его старик. Его последняя жена всегда любила говорить, что он был «торговцем антиквариатом», но 90 % найденного было откровенным барахлом — сломанные приборы, которые он делил на части, металлолом, который он перерабатывал по цене доллар за полкило. Но иногда он находил что-то действительно стоящее. В таком городе как Нептун, где у богатых всегда вещей было так много, что они не знали, что с ними делать, парень на колесах и с инициативой мог жить как бандит.
Качественная мебель, которой просто требовалось поменять обивку или заново отполировать, дизайнерская одежда с незначительными пятнами и разводами. Наборы для рисования, антикварные дорожные знаки и металлические коробки для ланча с мультяшными героями из 70-х годов. Он спасал лучшее из этого и перепродавал из своего гаража, в большинстве своем молодым парням в тирольских шляпах и девушкам с короткими волосами и в маминых джинсах, которые употребляли слова «наивный» и «аутентичный», чтобы описать его изделия. Козловски не возражал, или в большинстве случаев, не замечал этой манерности. Благодаря этим детям он оплачивал ипотеку и заполнял холодильник пивом.
Он медленно ехал под дождем, внимательно следя за любым проблеском под кустами. Четки покачивались на его зеркале заднего вида, почти попадая в такт с дворниками. На пассажирском сидении сидела, напрягая уши, его жесткошерстная собачка, Гас. Было чуть больше семи утра, и он уже ездил два часа. Пока он нашел только пачку деформированных досок, медную ручку и пластиковый стул со стигматами от сигарет.
Но таков был бизнес. Иногда он не находил ничего. Иногда, барахольная фея зажигала у твоих ног путь и вела тебя к чему-то интересному. Вот что поднимало его из кровати в четыре утра в темные, холодные утра. Не столько обещание наживы, сколько вспышка адреналина, трепет перед следующей большой находкой. То, как единственная волшебная находка могла оправдать сотню дерьмовых, бесполезных поездок. Он никогда не мог объяснить это Нэлл. Она всегда стонала, когда он возвращался с ржавым, грязным мусором.
