Они бесновались.
Натягивали поводки, и шипастые ошейники впивались в напряженные шеи – того и гляди, оборвут привязь и пожрут меня. Лязгали клыки, летела слюна. Девочка сжималась в комок и прижималась к стене, стараясь хоть так уберечься от зловонных пастей.
Девушка с длинными светлыми волосами ниже талии презрительно скривила губы и сказала что-то подругам. Что-то едкое, наверняка – обидное, судя по гримаскам на хорошеньких личиках. Они не спешили уходить к столикам, глазели на меня, обтекающую унижением возле раздачи.
Я не слышала ее слов, мне словно уши заложило, и, как часто это бывает в моменты стресса или паники, звуки доносились будто сквозь толстый слой ваты.
Я боялась не справиться, не удержаться, и от страха меня ощутимо подташнивало, и я очень старалась дышать. И держаться независимо, невозмутимо и отстраненно…
Только внутри, в какой-то дальней, существующей лишь в моей голове каморке, девочка вжималась в твердую холодную стену, а звери заходились бешенством, пытаясь добраться до нее.
Я не справлялась. Катастрофически не справлялась.
Кобеля звали Гнев, и он был огромным, тяжелым и страшным в лобовом ударе. Прямолинейная тупая сила, сбивающая с ног, сметающая все на своем пути.
Суку звали Злоба. Она была меньше, легче и незаметней. И как типичная сука, она была коварна и хитра. Она не действовала в лоб, она предпочитала затаиться и нападать исподтишка.
Там, где он стремился рывком оборвать привязь, она немыслимыми финтами старалась вывернуться из ошейника.
Одноклассники в новой школе меня невзлюбили сразу – иностранка, инородное тело, всунутое в притертый за столько лет коллектив. Странная, непривычная, да еще и такая… затюканная.
Вся затея с этой новой школой была ошибкой. И окончится она… сломанной клеткой. Сорвавшимися с поводков внутренними тварями. Смертями.
Я сжала кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони, а на глаза наворачиваются злые слезы…
– Ну и что тут происходит? – раздался вдруг ленивый, равнодушный голос.
Оглушенные моими собственными эмоциями, органы чувств меня подвели, и новое действующее лицо я заметила только тогда, когда спина, обтянутая белой спортивной футболкой, загородила мне обзор, заслонила девиц от меня, а меня – от них.
Спина была упоительно широкой, голос низким, глубоким, а заданный этим голосом вопрос был обращен не ко мне. Ответа на него не последовало, но – о, чудо! – противные девицы вдруг вспомнили, что завтрак не бесконечен, а у них есть дела.
Парень, от которого я успела рассмотреть лишь спину, был высок, широк в плечах и нетороплив. У него был коротко стриженый светлый затылок. От него хорошо пахло гелем для душа, чистым телом и дорогим парфюмом.
