— Андри, — проникновенно сказал Матеуш Стасяк. — Имей совесть.
— Совесть? — Андри Конли, небрежно облокотившийся на барную стойку, насмешливо приподнял бровь. — Хочешь сказать, будто знаешь, что это такое?
Я тоже невольно улыбнулась, прикусив коктейльную соломинку. Сочетание в одной фразе Стасяка и совести — и впрямь почти оксюморон. Сказала бы «совсем», но это всё же будет несправедливо по отношению к Стасяку. Держать слово Матеуш, надо отдать ему должное, всё-таки умеет.
— Ты уже проиграл мне целое состояние. И, не выплатив старых долгов, продолжаешь делать новые. Сколько ты вчера продул на последнем бое?
— Это не считается, — отмахнулся Конли. — Ты опаиваешь своих гладиаторов. Я не плачу за грязную игру.
— Кто опаивает гладиаторов? Я?! Да никогда в жизни! — Стасяк столь убедительно изобразил оскорблённую невинность, что не знай я точно, что он говорит правду, тоже никогда бы ему не поверила. — Я дорожу своей репутацией. И здоровьем моих гладиаторов.
— Ха-ха, смешная шутка. Только вчера одному из них сломали шею.
Он всё равно бы долго не протянул, — отмахнулся Матеуш. — Но Крис всегда в отличной форме, иначе я его на арену просто не выпускаю.
Я невольно оглянулась на то, что Стасяк называл ареной. Вообще-то не самое подходящее определение — арена должна быть круглой, а засыпанное песком и накрытое клеткой из толстых металлических прутьев углубление в полу было четырёхугольным. Но тем не менее название прижилось, да и в какая разница, точно соответствует слово или не совсем, если оно верно отражает суть?
В этот час клуб «Игривая кобылка» был тих и пуст. Зал был погружён в темноту, сквозь которую едва проступали зрительские ряды. Освещалась только стойка бара, за которой стоял Стасяк. Я сидела рядом на высоком табурете и потягивала коктейль, пытаясь растянуть последние капли до конца разговора. Можно не сомневаться, стоимость напитка Матеуш педантично удержит из моего гонорара. А попробуй обвинить его в мелочной скупости — и он лишь непонимающе посмотрит, недоумевая, что можно найти в этом предосудительного.
— Да ладно тебе, Мат, — говорил тем временем Конли. — Ты должен быть мне благодарен уже за то, что я заглядываю в твою дыру и делаю тебе рекламу.
— Андри. Ты ведь понимаешь, что здесь — не благотворительное общество. Если я начну прощать долги, то «Кобылка» в два счёта прогорит, и я пойду по миру.
— Ты ещё слезу пусти, — фыркнул Конли. — Да твоя «Кобылка» собирает больше денег, чем все остальные притоны Окраины вместе взятые. Ты даже за стакан воды дерёшь, словно это натуральное вино, а у твоих девиц, — он кивнул на меня, — между ног, должно быть, чистое золото. Иначе их цены не объяснить.
