Одним ранним сентябрьским утром меня разбудили лучи восходящего солнца, осветившие через ряд окон на противоположной стене выкрашенную в зелёный цвет решётку и стену моей 6 на 6 камеры. От этого цвет стен стал ещё более давящим на мозги. Я стал собираться на ставшую уже мне привычной работу на кухне, когда услышал приглушённые голоса, доносящиеся из камер на нижних этажах. У ребят были включены уже радиоприёмники, но это больше походило на перешёптывание.
Вдруг, в утренней тишине раздался возглас:
— Слушай, друг, кончай трепаться!
— Говорю тебе, умер Джими Хендрикс! — произнёс другой голос. — Только что слышал по радио.
— Заткнись! — одёрнул его ещё один. — Разве ты не знаешь, там, прямо над нами его младший брат.
Сначала я не придал никакого значения услышанному, мало ли люди о чём могут спорить.
До меня уже доходили время от времени слухи, что брат умер, и я подумал, что они обсуждают очередную небылицу, которую напечатали в газетах, чтобы привлечь читателей и увеличить свой тираж. Все эти годы журналисты приписывали Джими такие вещи, которые он никогда не делал, и рисовали его таким монстром, каким он никогда не был. Обычное дело, слухи, сплетни и никакой правды.
Но вскоре, сообщение, переданное по внутренней трансляции, разрушило мир в нашем Си–блоке.
— Заключённый Леон Хендрикс, номер 156724. Вас ждут в кабинете капеллана.
Моё сердце сжалось, такое объявление могло здесь означать только две вещи, либо тебя выпускают на свободу, либо кто–либо из твоих родственников умер. Но до моего освобождения оставалось ещё шесть долгих месяцев.
В полной тишине раздалось кляцание открывающегося замка на двери моей камеры, в полной тишине провожаемый взглядами остальных заключённых я шёл по тюремному коридору по направлению к кабинету капеллана. Пока я шёл, где–то в одной из камер по радио заиграла If 6 Was 9. Капеллан стоял у своего стола и рядом с ним стоял телефонный аппарат.
— Плохие новости, сынок, — сказал он
За все девять месяцев моего здесь пребывания он не был так серьёзен как в этот момент.
— Твой отец на линии и хочет переговорить с тобой.
Осторожно сняв трубку, я поднёс её к уху и услышал знакомый скрипучий голос. Я всегда рад слышать его, но теперь всё было по–другому.
— Что случилось, отец? — медленно, будто оттягивая время, спросил я.
— Я не хотел бы этого тебе говорить, но Джими уже больше нет, сынок. Они говорят, он умер этой ночью, — скороговоркой произнёс отец сквозь слёзы. — Но не волнуйся, всё будет хорошо.
— Да, я понимаю.
Только это я и мог заставить себя произнести. После разговора с отцом, я не помню, как вышел из кабинета. Опомнился, когда эмоция начала кричать где–то внутри живота. Нужно было скорее добраться до своей камеры, пока крик не вырвался наружу. Охране бы это не понравилось.
