Ранним утром, 4 июля 1776 года Томас Джефферсон выглянул в пустой Индепенденс-холл и закричал:
— Айда, ребята! Горизонт чист!
Когда он вошел в большую комнату, за ним проследовал Джон Хэнкок, нервно пыхтевший сигаретой.
— Тэкс, — цыкнул зубом Джефферсон. — Курило свое брось, о'кей? Хочешь нас всех запалить, сморчок?
— Прости, дружбан. — Хэнкок огляделся, потом обратился к человеку, шедшему сразу за ним: — Выкинь, а? Кругом — ни одной завалящей пепельницы. И зачем мы только вообще сюда приперлись. Нунцио?
Третий нахмурился.
— Не называй меня «Нунцио», — бросил он. — Чарльз Томсон я, усек?
— Без базара, Чак.
— Чарльз! — Третий двинул Хэнкока по ребрам. — Поправь парик! А то выглядишь, как девка, что в мамкины шмотки вырядилась…
Джон Хэнкок пожал плечами.
— Ну а ты что хотел? Ни покурить, ни присесть нормально — эти панталоны, боюсь, по шву разойдутся, если я в них сесть попробую.
Томас Джефферсон повернулся к ним:
— Сидеть не дам, — сообщил он. — С вас всего-то две вещи — росписи и рты на замке. А говорит пусть Бен — сечете?
— Бен?
— Бенджамин Франклин, чмо, — бросил Томас Джефферсон.
— Кто-то сказал мое имя? — Низенький лысеющий толстяк вбежал к ним, поправляя на ходу пенсне с квадратными линзами, сползающее с переносицы.
— Чего ты так долго? — спросил Джефферсон. — Шухер какой?
— Никакого шухера, — ответил Франклин. — Все путём. Я просто заплутал тут слегка. Из-за этого мудацкого пенсне. Оно мне тень на плетень наводит. Я и забыл, что нужно его носить.
— А нужно ли? — усомнился Джефферсон.
— А вдруг кто-то что-то заподозрит? — Франклин оглядел товарищей поверх краев пенсне. — Скорее всего, и так что-то заподозрят — если ты не будешь делать то, что я тебе говорить буду. — Его взгляд скользнул по голым стенам комнаты. — Так, который час?
Томас Джефферсон закатал оборки на рукаве и глянул на наручные часы.
— Полвосьмого, — объявил он.
— Уверен?
— Перед нашим отбытием — сверился по радио.
— Ну, тут-то ты можешь забыть о радио. До него еще много лет. И сними-ка эти часы — в карман спрячь. За такие вещички мы можем здорово поплатиться. Проблемы могут быть, сечешь?
— Проблемы… — Джон Хэнкок возвел очи горе. — У меня их и так — хоть отбавляй! Взять хоть эти туфли. Они мне не по ноге — жмут, заразы!
— Так, надел — носи с честью и рта не разевай, — приказал ему Бенджамин Франклин. — Хорошо бы было, чтоб ты побрился, босота. Хорошенькое дельце — президент Континентального Конгресса явится на историческую встречу небритый…
— Ну забыл я, и что? Была б у меня бритва с собой — так ее тут даже воткнуть негде!
