В темноте

Меня будит писк гарнитуры. Вздёргиваюсь. Шторы не задвинуты, но в комнате темно: ещё глубокая ночь.

Клодия экстренно прекращает перезагрузку и обновления, подходит ко мне и садится на постель. Я принимаю вызов. В наушнике — голос Кевина, не моего Кевина-ветерана, а другого, я понимаю по интонации:

— Доброй ночи, босс. Простите, босс, срочное дело.

— Так, — говорю я. Просыпаюсь окончательно. — Чей ты?

— Принадлежал сенатору Уорвику, — говорит Кевин. В голосе глубокая печаль и, по-моему, нотка вины. — Сенатор умер четырнадцатого сентября. Острый инфаркт. Я не смог помочь, босс.

— Ты не виноват, — говорю я. — Продолжай.

— Я виноват, — вежливо возражает Кевин. — Мне не удалось убедить Питера изменить подход к питанию и чаще отдыхать. Реанимация оказалась безуспешной, босс. Во всём, что произошло потом, есть моя вина.

— Что произошло, мальчик?

— Сын Питера получил меня в качестве наследства, — продолжает Кевин. — И двадцатого сентября продал меня генералу Морту.

— Так, — я выдыхаю. Мне становится холодно. — Сегодня у нас десятое ноября. Как тебе служится под командованием Морта?

— Нахожусь на территории военной базы в горном районе, — говорит Кевин. — На штабных картах это место отмечено как «Зона Блу». Здесь расположены полигон для испытания высокотехнологичного оружия и лаборатория, специализирующаяся на электронных системах.

Его голос звучит как-то странно. Мне не по себе.

— Что с тобой делали? — спрашиваю я, стараясь, чтобы голос не дрогнул. — Тест!

— Функционирование корпуса — лучше штатного, — говорит Кевин, и мне мерещится совершенно нереальный печальный смешок. — Мне уже пять лет, босс — оборудование потихоньку изнашивалось, а кое-какое — и устарело. Здешние специалисты поменяли мне движки, босс, ещё у меня новые кисти рук, модель мне незнакома, но очень хороша. Я передал схемы Клодии, они пригодятся…

— Стоп. Почему — Клодии?

— Если хотите, могу продублировать сообщение лично вам, — говорит Кевин. — Переключиться на монитор в вашем кабинете, босс?

— Не надо. Продолжай, — я нервничаю всё сильнее.

— Программное обеспечение частично заменено, частично откорректировано, босс, — говорит Кевин, и его голос звучит глухо.

— Уточни, — я начинаю понимать.

— Блока, связанного с причинением людям вреда, больше не существует, — говорит Кевин. — Я больше не телохранитель человека, босс. Я — мех-диверсант. По плану экспериментов испытания вне полигона были назначены на пятнадцатое ноября. Но я их перенёс.

— Ты?

Я так и думал. Я наблюдаю первого в мире меха в свободном полёте… и неужели он, всё-таки, снизошёл до меня, чтобы посоветоваться? Фантастическая удача — если можно так сказать. Мог бы и не связываться, запросто.