Второй удар гонга. Врата судьбы

Сервиз «Арлекин»

Мистер Саттерсвейт от досады дважды издал звук, похожий на кудахтанье. Так это или нет, но он все больше склонялся к мысли, что старые автомобили куда надежнее новых. Доверять можно только тому, что прошло испытание временем. Старые автомобили, они тоже с капризами, но все их капризы известны, понятны, и, если за машиной следить, ничего особенного не случится. А вот новые! Сколько штучек, окошки с форточками, сверкающая панель, которая выглядит-то замечательно, но непривычная и неудобная, рука тянется не туда, куда надо, и не сразу находит, где включаются дворники, где ближний свет и так далее. Почему-то все это на ней находится там, где меньше всего ожидаешь найти. А уж если вдруг ваше новое блестящее чудо забарахлит, механики в гараже с удивительным постоянством начинают твердить все одно и то же: «Зубки-то еще не прорезались. Отличная машина, сэр, просто супер. Последнее слово техники. Но вот зубки еще не прорезались. Ха-ха-ха». Будто машина — это какой-нибудь вам младенец.

Мистер же Саттерсвейт, человек лет уже весьма преклонных, на этот счет придерживался другого мнения: любой автомобиль просто обязан быть как минимум совершеннолетним. Обязан быть испытан, проверен и избавлен от младенческих недугов еще до того, как попадет в руки к владельцу.

В тот день мистер Саттерсвейт ехал к своим друзьям за город, где намеревался провести выходные. Но не успели они отъехать от Лондона, как его новый автомобиль принялся капризничать, а теперь стоял в гараже, ожидая диагноза, а мистер Саттерсвейт понятия не имел, сколько это еще продлится. Шофер в тот момент как раз беседовал с механиком. Мистер Саттерсвейт старался сидеть спокойно, взывая к Господу, чтобы тот ниспослал ему терпения. Накануне, позвонив своему приятелю по телефону, мистер Саттерсвейт обещал успеть к чаю. Да, он будет в Довертон-Кингсбурне, пообещал тогда мистер Саттерсвейт, немногим позднее трех.

При мысли об этом он снова кудахтнул, после чего решил переключиться на что-нибудь более приятное. Глупо сердито взглядывать на часы и все время при этом кудахтать — мистер Саттерсвейт прекрасно отдавал себе в этом отчет, — будто курица, гордая тем, что снесла яйцо.

Да. На что-нибудь более приятное. Что-то такое ведь было, что-то попалось на глаза, когда они ехали уже за городом. Совсем недавно, только что. Что-то такое, от чего на душе сразу же потеплело. Только он не успел понять, в чем дело, автомобиль расчихался, и поиск ближайшей станции обслуживания стал неизбежен.

Что же это было? Это было не слева, нет, справа. Конечно, справа и, конечно, уже в деревне, когда машина ехала медленно. Возле почты. Да, вот именно, возле почты. Потому что когда он увидел почту, то решил было позвонить Аддисонам и предупредить, что опоздает. Почта. Деревенская почта. А это «что-то» мелькнуло рядом… да, конечно, рядом, в соседнем доме или в крайнем случае через дом. Что-то такое, что всколыхнуло старые воспоминания, от чего захотелось… Но чего захотелось? Бог ты мой, сейчас, сейчас. Яркое пятно. Яркие краски. Конечно, яркие разноцветные краски. Какое-то слово. Какое-то слово, которое отозвалось в памяти, всколыхнуло что-то приятное, что-то хорошее, яркое. Воспоминания не о себе… о том, что когда-то он видел. Нет, не видел, он в этом участвовал. Участвовал в чем, когда и где? Везде. Неожиданно быстро ответил он на последний вопрос. Везде.